Федор Алексеевич

   — Когда Шереметева передавали тебе, я был там резидентом и должен был воспрепятствовать этому. Но я узнал об этом слишком поздно.

   — Хых, — хмыкнул хан. — Король посовестился драть с вас выкуп за боярина, а нам, посчитал он, это вполне прилично.

   — Так король знал об этом?

   — Разумеется.

Тяпкин с возмущением шумно вдохнул через ноздри воздух, с трудом удерживаясь от крепкого слова. Он вспомнил, как Собеский, водя его по саду, убеждал, что сделал всё возможное, чтоб не допустить передачи боярина татарам, но не смог противостоять «проклятым сенаторам».

   — Так твоё ханское величество отпустит Василия Шереметева со мной?

   — Но он же стоит больших денег, не рядовой ведь.

«Харя ты ненасытная», — подумал Тяпкин, невольно взглянув на ворох рухляди, только что брошенной к ногам хана. И хотя он только подумал, Мурад-Гирей перехватил этот красноречивый взгляд и, видимо, догадался о мыслях московита.

   — Впрочем, ты был щедр, но и я не так скуп, как ты думаешь. Бери, Василий Михайлович, Шереметева.

   — Спасибо, Мурад-Гирей, — поклонился Тяпкин. — Это настоящий царский подарок.

Сказано это было искренне и без тени лести. Именно эта искренность и понравилась хану.

   — Я очень уважаю тебя, Тяпкин. И хочу, чтоб ты искупил свою вину перед соотечественником, раз ты её чувствуешь. Лично я здесь твоей вины не вижу.

   — Мы смотрим из разных мест, хан. Ты — из Крыма, я — из Москвы.

Мурад-Гирей засмеялся и погрозил Тяпкину пальцем.

   — Ох и хитрый ты муж, Василий Михайлович? Жаль, не мне служишь.

Тяпкин поклонился ещё раз и вышел из шатра. Его спутники уже сидели на конях, дарёные халаты топорщились на них мешками. Один из беев радостно подскочил к Тяпкину.

   — Я помогу тебе сесть на коня.

Василию Михайловичу не захотелось огорчать татарина отказом: без тебя, мол, обойдусь. Но когда он попытался вставить ногу в стремя, вполне оценил предложение бея. Дарёный халат связывал ноги. И тут помощь татарина была уместна и очень кстати. Все беи и мурзы, и даже Ахмет-ага были столь любезны с отъезжающими, словно провожали дорогих родственников.

   — Эк их с рухляди-то растеплило, — проворчал Тяпкин, трогая коня.

   — Может, нам следовало в самом начале отдать им, — сказал Зотов, — глядишь, и в яму бы не засадили.

   — Может быть, — согласился Тяпкин. — А может быть, они бы сразу потеряли к нам всякий интерес. У них, у поганых, всё может быть.

Они вернулись на своё стойбище. Казаки уже готовы были к отъезду. Тяпкин, спешившись, первым делом стал стаскивать с себя халат, напяленный на верхнюю одежду.

   — Пусть подарок едет в тороках, в Москве в нём пощеголяем.

Примеру его последовали Зотов и Ракович, тоже увязали свои халаты в тороки.

   — Ну, едем? — спросил сотник Тяпкина.

   — Погодим малость. Мне от Мурад-Гирея ещё подарок должны прислать.

Прождали около часа, и уж Тяпкин стал подумывать: «Обманул чёртов хан!» — как из-за кустов явился татарин на коне, а рядом с ним держась за стремя, шёл боярин Шереметев.

   — Эй, Тяпкин, — оскалился татарин. — Бери свой товар. — И рукоятью плети подтолкнул боярина. — Иди давай.

Шереметев быстро подошёл к Тяпкину, по лицу боярина катились слёзы.

   — Василий Михайлович, — шептал Шереметев, порывисто хватая его руки и прижимаясь к ним губами. — Василий Михайлович... да я... да за это...

   — Полно-те, Василий Борисович, — смутился Тяпкин, вырывая руки. — Я долг исполнял перед отчиной.

   — Нет, нет... Я знаю, я знаю, — еле сдерживая рыдания, лепетал боярин.

Глава 45

ТРИУМФАТОРЫ

Возвращались государевы посланцы из Крыма с добрыми вестями, хотя в душе сам Тяпкин не очень был доволен результатом. Всё-таки в шертную грамоту так и не удалось внести статью о Запорожье и свободном плавании по Днепру. Мурад-Гирей обещал настоять на внесении их в султановы грамоты, но опытный Тяпкин знал, что эти обещания почти наверняка не будут исполнены. Султан вряд ли послушает хана, даже если тот будет просить об этом, в чём Василий Михайлович крепко сомневался.

Больше всех радовался возвращению боярин Шереметев, проведший несколько лет в плену, сначала у поляков, а потом у татар. Первые дни, пока ехали по Крыму, он вообще не верил в своё освобождение, и всё время боялся, что хан передумает и воротит его с дороги. То вдруг ему начинало казаться, что за кустами притаились татары, которые хотят напасть на них.

   — Василий Михайлович, Василий Михайлович, — говорил он встревоженно. — По-моему, вон там татары, они могут на нас напасть.

   — Не нападут, Василий Борисович, у нас ханская проезжая грамота. А если разбойники, то для них у нас пищали заряжены да казачьи сабли изострены.

Но когда выбрались из Крыма наконец и Шереметев немного успокоился, он же и предложил Тяпкину:

   — Василий Михайлович, а почему бы тебе не послать вперёд казака с доброй вестью по городам и весям, кои ты проезжать будешь. Ведь все мира ждут, а ты его везёшь.

   — А ведь верно, Василий Борисович, — согласился Тяпкин и велел сотнику выделить двух казаков с добрыми конями и скакать им вперёд с вестью.