Федор Алексеевич

   — Василий Васильевич, собраны ли полонянские деньги?

   — Не всё ещё, государь.

   — Сколь собрано, немедленно надо употребить на выкуп пленных. Немедля. Мыслимо ли — князь у поганых в рабах обретается.

   — Шереметев, когда мы сюда ехали, — сообщил Тяпкин, — в пути обещал десять тысяч дать на выкуп Фёдора Юрьевича.

   — Вот видишь, — оборотился царь к Голицыну. — Посылай выкупные, чтоб никого из христиан в рабах в Крыму не оставили. Никого.

Глава 46

УТВЕРЖДЁННАЯ ГРАМОТА

Думный дьяк Прокофий Богданович Возницын прибыл в Стамбул с поручением великого государя взять утверждённую султаном грамоту о перемирии. Перед отъездом из Москвы он долго и обстоятельно беседовал с Тяпкиным, который пересказал ему, что было опущено в ханской шертной грамоте и должно быть восстановлено в султанской.

Чести видеть султана Возницына не удостоили, его принял визирь. Удостоверившись в полномочиях царского посланца, визирь вручил ему торжественно грамоту.

   — Отныне объявляется мир между моим султаном и твоим государем, — сказал визирь.

   — Я должен прочесть грамоту, — сказал Возницын. — Может, она не годна нам.

   — Читай, — согласился визирь.

Прокофий Богданович прочёл и положил грамоту на стол.

   — В чём дело? — нахмурился визирь.

   — В грамоте отсутствует статья о Запорожье, я должен настаивать о включении её в грамоту.

   — Ты в своём уме, дьяк, она уже подписана султаном.

   — Но хан Мурад-Гирей обещал, что в утверждённой грамоте Запорожье будет оставлено за нами.

   — Мало ли что обещал хан. Всё решает султан. Он так решил и подписал, и больше никаких дополнений и исправлений в грамоте быть не может. Султан не подьячий, чтоб десять раз переписывать грамоту.

   — Но она может быть не годна моему государю.

   — А это уже не наше дело. Вы в своё время похитили гетмана Дорошенко, теперь вам подавай Запорожье.

   — Насколько мне известно, Дорошенко никто не похищал. Он сам приехал на честь к государю.

   — И государь его почествовал Сибирью, — усмехнулся визирь.

   — Зачем же ты утверждаешь то, чего не знаешь, визирь? Ведь ты государственный человек, правая рука султана, а пользуешься слухами, ложными слухами.

   — Ну и куда же, если не в Сибирь сослали гетмана Дорошенко?

   — Он послан воеводой в Вологду.

   — Ха-ха-ха, — засмеялся визирь. — Ему б было гораздо приятней быть гетманом на Украине. Я убеждён, что туда отправили его силой. Так ты берёшь грамоту или нет? — спросил визирь, хмуря недобро брови.

Возницын был молод, и, впервые оказавшись в столь сложном положении, когда надо решать наиважнейший вопрос, он не знал, что делать. Тяпкин, да и Голицын настаивали на включении статьи о Запорожье в грамоту, турки не включили эту статью и, судя по всему, не включат. Что делать? Брать? Не брать? С кем посоветоваться? И тут Возницын вспомнил о Поросукове, который, будучи в таком же затруднении, советовался с патриархом.

   — Хорошо, — сказал Возницын, — я должен подумать. Дело это серьёзное.

   — Сколько намерен думать? Неделю? Месяц?

   — Завтра скажу уже, — отвечал Возницын, неожиданно испугавшись столь долгих сроков, названных визирем.

   — Ну что ж, завтра жду тебя об это же время. Но учти, султан переписывать грамоту не позволит.

Царьградский патриарх встретил царского посланца ласково, благословив, пригласил в свою трапезную, где представил его ещё двум патриархам — александрийскому и иерусалимскому, приехавшим в это время в Стамбул.

   — Вон нас скоко, — сказал патриарх, — неужто не сыщем доброго совета.

За нежирной трапезой, состоявшей из рыбы, гречневой каши и фруктов, патриарх спрашивал:

   — Как там здоровье великого государя?

   — Слава Богу, — отвечал Возницын, — государь здрав и государыня тоже.

   — Мы каждодневно молимся за него. И его неудачи бьют и нас в самое сердце. Поганые-то, почитай, всё Правобережье подмяли под себя. Теперь, того гляди, Киева взалкают. Тяжело ему, Фёдору Алексеевичу, ох тяжело. Не надо бы Киев-то уступать. Ох не надо. Ведь то первый первопрестольный град Руси. Первокрещённый.

   — Киев государь откупил у поляков.

   — Во дожили, — взглянул патриарх на своих коллег: александрийского и иерусалимского. — За свой город платим чужому дяде. Каково?

   — Нехорошо, — согласились гости. — Несправедливо сие.

   — Это не то что «несправедливо» — это настоящий разбой, — басил патриарх. — А ты с чем, сын мой, пожаловал к басурманам?

Возницын подробно рассказал о своей миссии, закончив искренним признанием:

   — Не знаю, что и делать, святой отец. Брать — не брать? Вот решил с вами посоветоваться.

   — Значит, Запорожье он исключил из грамоты, — вздохнул задумчиво патриарх.

   — Исключил, святой отец. А мне в Москве князь Голицын наказал: ложись костьми, но статью включи.

   — Ну князю с издаля-то хорошо наказывать. А запорожцы-то сами как?

   — Запорожцы присягнули государю, святой отец. Все ему крест целовали.

   — Так это ж прекрасно, сын мой, — оживился патриарх. — Пусть турки их в грамоте государевыми не назвали, пусть. Зато на деле они сами государю передались. Это прекрасно, я очень, очень рад за царское величество, что Запорожское Войско под его руку встало наконец твёрдо.