Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres]

Барон Врангель вводит своего друга в дом военного губернатора, генерала П. Спиридонова, батальонного командира Белихова, поручика Степанова. В семипалатинском «свете» Достоевский встречается со своей будущей женой – Марией Дмитриевной Исаевой. Роману предшествовало любовное вступление, о котором добродетельный Врангель упоминает глухо. У Достоевского была ученица – красивая блондинка Марина, дочь ссыльного поляка. Когда ей исполнилось 17 лет, «она подросла, расцвела, похорошела и стала чрезвычайно развязна. Она очень оживляла наш дом, бегала, усиленно кокетничала и задорно заигрывала со своим учителем». Дальнейшая судьба ее была печальна: какой-то 18-летний юноша соблазнил ее и бросил; потом она сошлась с кучером, «грязным киргизом», наконец, вышла замуж за старого хорунжего и изменяла ему. Врангель намекает на увлечение Достоевского этой «развязной» девицей. «Впоследствии, – пишет он, – когда Достоевский был женат, Марина не раз служила причиной ревности и раздора между Марией Дмитриевной и Федором Михайловичем, преследуя его своим кокетством». За двусмысленным прологом следовала драма: Достоевский страстно влюбился в Исаеву. У него было пророческое предчувствие перелома в судьбе. Перед отъездом в Семипалатинск он писал Фонвизиной: «Я в каком-то ожидании чего-то; я как будто все еще болен теперь, и кажется мне, что со мною в скором, очень скором времени должно случиться что-нибудь очень решительное, что я приближаюсь к кризису всей моей жизни, что я как будто созрел для чего-то, и что будет что-нибудь, может быть, тихое и ясное, может быть, грозное, но во всяком случае неизбежное. Иначе жизнь моя будет жизнь манкированная». Дар ясновидения не обманул его, – только в том «неизбежном», что надвигалось на него, не было ничего «тихого и ясного».

«Марии Дмитриевне, – пишет Врангель, – было лет за тридцать… Довольно красивая блондинка среднего роста, очень худощавая, натура страстная и экзальтированная. Уже тогда зловещий румянец играл на ее бледном лице. Она была начитана, довольно образована, любознательна, добра и необыкновенно жива и впечатлительна». Ее отец, сын французского эмигранта, Констант, был заведующим карантина в Астрахани. Мария Дмитриевна училась в пансионе и танцевала «с шалью» на дворянских балах. Вышла замуж за учителя Александра Исаева, имела сына Павла и была глубоко одинока и несчастна. Пьяница муж, бедность, убогая провинциальная жизнь – такова была жалкая судьба пылкой мечтательницы. Она приблизила к себе влюбленного Достоевского, хотя никогда не отвечала ему взаимностью и считала его «человеком без будущего». Вскоре на писателя обрушился страшный удар: в мае 1855 г. Исаева перевели в Кузнецк, и ему пришлось расстаться с Марией Дмитриевной. Врангель вспоминает, что Достоевский «рыдал навзрыд, как ребенок». Друзья поехали лунной майской ночью провожать уезжающих. «Когда повозка скрылась, Достоевский все стоял как вкопанный, безмолвный, склонив голову, слезы катились по щекам… Мы вернулись к себе на рассвете. Он не прилег, – все шагал и шагал по комнате и что-то говорил сам с собой. Измученный душевной тревогой и бессонной ночью, он отправился в близлежащий лагерь на учение. Вернувшись, лежал весь день, не ел, не пил и только нервно курил одну трубку за другой… Он еще более похудел, стал мрачен, раздражителен, бродил, как тень… Вдруг стал суеверен, навещал гадалок…» Врангель предложил ему устроить свидание с Исаевой в Змиеве на полпути между Семипалатинском и Кузнецком. Но друзья напрасно прождали там Марию Дмитриевну; она не приехала. Второе свидание в этом же городе снова не состоялось; Марья Дмитриевна опять не могла приехать. Достоевский терзается ревностью…

«Жутко было смотреть, – вспоминает Врангель, – на его мрачное настроение, отражавшееся на его здоровье». Врангель уезжает в Петербург, и Достоевский остается в полном одиночестве. В августе умирает Исаев; Марья Дмитриевна должна была задолжать, чтобы похоронить мужа. Писатель умоляет Врангеля послать ей денег, но сделать это «крайне деликатно». «С человеком одолженным, – пишет он, – надо поступать осторожно: он мнителен». У него появляется надежда на то, что вдова Исаева согласится стать его женой; он пишет ей длинные исступленные письма. Она отвечает ласково, но уклончиво. Ему кажется, что она непременно выйдет за него, если у него будут «положение» и деньги. Врангель хлопочет в Петербурге; если бы только ему позволили перейти на статскую службу и разрешили печатать, он мог бы немедленно жениться.