Фея придёт под новый год

— Нет, ничего подобного я передавать не собираюсь, — отрезала я. — И на вашем месте, если уж у вас такая любовь, я бы попробовала поговорить с господином Десиндом. Объясниться и принести свои извинения. Это лучше, чем… получать пинки.

Мастер Берт кивнул так уныло, что было понятно — никуда он не пойдёт и ни с кем разговаривать не станет. Он невнятно попрощался и поплёлся прочь. Я смотрела ему в спину, и гладила кошку, которая очень удобно расположилась в моей корзине, рядом с кувшином сливок.

Да, я согласилась выслушать мастера Берта только потому, что он так бесстрашно бросился спасать кошку. Он казался искренним, когда говорил о своих чувствах к Ванессе. Но не было ли это притворством?

— Мастер Берт! — окликнула я его, и он оглянулся — быстро, с жадностью уставившись на меня. — Подойдите, — поманила я его.

Он почти подбежал, с готовностью заглядывая мне в глаза. Мимо шли люди, галдели торговцы и покупатели, кто-то ругался, торгуясь за каждый грошен, мальчишки весело боролись, толкая прохожих, и хохотали в ответ на приказы убраться подальше. Вокруг кипела и шумела жизнь, но мы с мастером Бертом словно оказались один на один в лодке, посреди бушующего моря.

— Да, сударыня Белл? — спросил он внезапно осипшим голосом.

— Вы ведь узнали меня на маскараде в доме мэра, — сказала я негромко, сделав шаг вперёд и встав почти вплотную к юноше.

— Узнал, — подтвердил он, и радость и надежда во взгляде сменились настороженностью.

— Вам понравилось, как я выглядела? — продолжала я расспросы.

— Д-да, — запинаясь произнёс мастер Берт, глядя на меня уже с удивлением.

— Я ведь красивая?

— Да…

— Очень?

— Да…

— И вы мне тоже понравились, — заявила я без тени смущения. — Зачем вам Ванесса? Вы видели моё платье. Там хватит бриллиантов, чтобы построить дом в столице. Поженимся, и вы можете ждать назначения в королевский суд сколько угодно.

— Поженимся?! — казалось, мастера Берта сейчас хватит удар. — Вы с ума сошли, сударыня…

— Отчего же? — возразила я. — Вместо капризной, неблагородной дочери моряка вы получите воспитанную, образованную девицу. Смею вас заверить, мои родители были дворянских кровей. И кое-какие сбережения у меня имеются. Гораздо больше десяти золотых.

Буссоль фыркнула, совсем как Джоджо, и я затолкала кошку на самое дно корзинки, потому что её фырканье сейчас было совсем некстати.

— Соглашайтесь, Этан, — продолжала я тихо и вкрадчиво. — Я гораздо лучше Ванессы, и со мной вас ждёт совсем другая жизнь — жизнь, полная радости, богатства, счастья… Мы уедем из этого города в столицу, и ваши таланты оценят по достоинству… Ну же, соглашайтесь… Соглашайтесь…

Лицо бедного юноши то бледнело, то покрывалось красными пятнами, глаза расширились, и он посмотрел на меня почти с ужасом, а потом отшатнулся.

— Вы… вы — сумасшедшая! — с трудом выдохнул он, махнув рукой перед лицом, словно избавляясь от морока. — Я думал, что вы другая! Прошу… прошу простить, но мне это не подходит!

Развернувшись, мастер Берт побежал от меня ещё быстрее, чем когда спасал кошку от стаи собак.

Буссоль выставила рыжую голову из корзины и глядела вслед юноше с таким же интересом, как только что глядела я.

— Надо же, — сказала я ей, почесав за кошачьим мохнатым ушком, — а ведь он и правда влюблён в нашу Ванессу.

Конечно же, кошка мне не ответила, и я задумчиво повернула в сторону дома, размышляя о том, как некоторые мужчины умеют иногда удивлять. Иногда и некоторые. Забавно, что именно таким мужчиной оказался бедный репетитор грамматики. Бедный, но искренне влюбленный. А Ванесса? Что для неё чувства этого юноши? Игра? Каприз? Или что-то серьезное?..

Кто-то преградил мне дорогу, и я чуть не столкнулась с мужчиной в полицейском мундире. Ещё глядя на блестящие пуговицы в два ряда, я сразу догадалась, кто передо мной. Господин Фонс собственной персоной.

— Простите, — сказала я, не поднимая глаз, и сделала попытку обойти начальника полиции, но он сделал шаг в сторону, снова встав на моём пути.

— Добрый день, сударыня Элизабет, — сказал он фамильярно.

Тут мне пришлось посмотреть ему в лицо. Ещё более удивительно, что бывают мужчины приятной наружности, но смотреть на них совсем не приятно. Даже противно, я бы сказала. Как вот на господина Фонса. Всё при нём — и миловидность, и стать, но мне хотелось поскорее уйти от него, как от кучи мусора. И дело было даже не в том, что он собирался обыскивать меня по приказу госпожи Бониты. Хотя, и в этом тоже.

— Добрый день, — ответила я без тени приятности. — Разрешите пройти?

— Как занятно вы беседовали с молодым Бертом, — сказал господин Фонс, пропустив мою просьбу мимо ушей. — Я был очень удивлён.

— Вам не надо удивляться, — заверила я его, — и подслушивать чужие разговоры тоже не надо. Это личное дело, забудьте.

— Как же я могу забыть, сударыня? — глаза у него заблестели, как у пьяного. — Я был потрясён и поражён в самое сердце!

— Чем же? — спросила я ледяным тоном.

— Глупостью молодого Берта. На его месте я умчался бы с вами на край света и без сбережений в золоте или серебре.