Фея с островов

Снаружи свет их костра не был виден из-за скального выступа, к морю уходил длинный песчаный пляж, и за наметенными дюнами можно было различить чуть наклоненную мачту бирлинн, с которой они спустили парус. Дальше, вглубь острова, простирались скалы, над которыми виднелись невысокие заросли вереска. В одном месте по каменным выступам можно было взобраться наверх — туда и удалился Дэвид. Мойра ждала его. Ей было не по себе, и в голову почему-то лезли всякие суеверные мысли. Она вспоминала рассказы о духах, обитающих в таких пустынных местах, о водяных конях агиски, которые выходят из вод после шторма и всегда голодны. О них она слышала в детстве, которое прошло на островах. Рассказывали, что в основном эти морские существа утаскивают скот, но если голодному агиски попадется человек, то он может разорвать и сожрать его, обглодав даже кости, и только человеческую печень они не едят — почему-то брезгуют ею. А еще Мойре вспоминались истории о людях-тюленях, которые на суше принимают человеческий облик и ищут обычных людей, так как обладают страстным желанием спариваться с ними. Таких тюленей-оборотней называли селки. Мойра знала о некоторых кланах, гордившихся тем, что их предком был вот такой сошедшийся с женщиной тюлень-селки, и даже демонстрировали перепонки между пальцами ног в доказательство, что происходят от этих обитателей моря. Однако Мойре совсем не хотелось достаться в этот вечерний час такому селки, особенно когда она стала все четче различать сквозь шум моря нарастающий вой пения тюленей. Часто моряки сравнивают его с голосом русалок, он кажется почти человеческим, но всегда неспокойный и вызывает тревогу.

Мойра передернула плечами. Ей захотелось вернуться к огню и хлебнуть виски. Но Дэвид попросил его не трогать… Попросил! С чего бы ей его слушать? И все же, пока было светло — а ночи в это время никогда тут не бывают по-настоящему темными, — Мойра бродила вокруг пещеры, подбирая мокрые куски дерева, выброшенные волной. Сейчас как раз было время прилива, море рокотало совсем рядом, на губах оседала соль, и ей захотелось пить. Она с удовольствием сделала несколько глотков и почувствовала, как голодна. Однако не стала есть, решив дождаться Дэвида.

Он появился, когда уже вышел месяц. Мойра сразу узнала его по походке, увидела, что он несет большую охапку дров.

— Уложим их у огня, чтобы просохли, — сказал он, сбрасывая свою ношу. Потом отцепил от пояса тушку кролика и, взяв с камня скин-дху, к которому она так и не притронулась, принялся свежевать его.

— О, у нас будет жаркое! — повеселела Мойра, которой за эти дни ужасно надоела жесткая солонина и пресный драммак.

Дэвид засмеялся.

— Да вот, удалось подбить камнем. Кроликов тут множество. А вообще мне никогда прежде не доводилось видеть такое безлюдное, пустынное место. Повсюду только скалы, вереск и гнездовья птиц. Но без лука и стрел нам вряд ли удастся поохотиться. Впрочем, как по мне, то и кролик неплох. Кстати, ты не желаешь прогуляться? Тут неподалеку есть озерцо, в которое впадает ручей. Возьми мех и набери воды.

Появление Дэвида и его спокойный голос избавили женщину от донимавших ее страхов, и Мойра преспокойно удалилась в указанном направлении. Воды-то она наберет, однако еще больше ей хотелось помыться. За эти дни она стала просоленной, как вобла, и даже недавний ливень не смыл с нее въевшуюся в кожу соль.

Она полезла по скалам, где ранее взбирался Дэвид, и звук журчавшей воды указал, куда следует направиться дальше. В стороне по-прежнему бормотало море, по небу плыли длинные облака, но месяц в окружении звезд освещал ей путь, и вскоре Мойра заметила углубление, в которое сбегал ручей. Крохотное озерцо в низине окружали обрывы, поросшие тростником, мхом и тимьяном, но можно было различить спуск, по которому она и сошла к воде. Мойра быстро разделась и стала плескаться. Вода оказалась ледяной, так что купание долго не продлилось. Когда Мойра выбралась из озера, ее кожа горела, но ощущение свежести было просто восхитительным. Даже не одеваясь, она подставила мех под струю и стала набирать воду. Мех почти наполнился, как вдруг она заметила, что на нее упала чья-то тень.

Мойра замерла, не решаясь поднять голову. Но когда взглянула… из ее горла вырвался сдавленный возглас.

Наверху, опираясь на клюку, высилась длинная сутулая фигура человека в островерхом капюшоне. Свет шел из-за его спины, и он казался темной тенью — не различить ни лица, на которое был наброшен капюшон, ни самой фигуры, облаченной в бесформенный балахон. Кто это — человек, дух или призрак? Под его тяжелым, как давящая плита, взглядом Мойра, будто ослабев, сжалась в комок. На женщине ничего не было, однако нагота породила в ней не стыд, а чувство полной беспомощности. Мех в руке вдруг стал неподъемным, и она, выронив его, стала отползать.