Фея тумана

Гуго боком опустился на скамью. При свете висящей на крюке лампы стало видно, насколько он утомлён. Однако, когда он заговорил, в его голосе чувствовалась сила.

— Святой отец, мне не впервой возвращаться с ночной вылазки. Уж будьте покойны, я знал, как проехать, чтобы избежать дорожных разъездов и застав. Да и время ночное... А мчались мы так, что лошадь графини пала неподалёку от Бери-Сент-Эдмундс. Мой каурый оказался покрепче — он-то и доставил нас обоих к воротам резиденции. Последние две мили мы ехали тихо, как обычные запоздалые путники, — мне едва удалось убедить графиню, чтобы она не пыталась на всём скаку влететь в аббатство.

Счастье для леди Бэртрады, что рядом с ней в такую минуту оказался Гуго Бигод. Долгое время я считал этого человека злым гением графини. Не настраивай он постоянно графиню против мужа, она, возможно, и наладила бы отношения с Эдгаром. Ведь с какой стороны ни посмотри, этот сакс показал себя весьма терпеливым и покладистым супругом. Но что сделано — то сделано. И сегодня Гуго спас ей жизнь.

Гуго вновь обратился ко мне:

— Святой отец, всё, что от вас требуется, — это помочь мне добраться до ближайшего порта и переправиться в Нормандию. Дело в том, что ещё пару недель назад я получил послание от отца. Старик совсем плох и призывает меня ко двору, дабы я оказывал ему помощь и находился подле короля. Если мне удастся уехать немедленно, не составит труда кого угодно убедить, что я давно пребываю в Нормандии.

В такой просьбе не было ничего чрезмерного — я и сам был заинтересован в его исчезновении. Однако леди Бэртрада считала иначе. И хотя до сих пор она казалась безучастной, но тут бросилась к Гуго и буквально повисла на нём с криком, что он покидает и предаёт её в ту минуту, когда только он способен защитить её от гнева супруга.

— Умолкни, Бэрт! — Гуго едва не оттолкнул её. — Или мне напомнить, как ты пыталась бросить меня, раненого, в пути? Если бы мне не удалось внушить, чем обернётся это для вашей светлости...

Что-то произошло между этими двумя в дороге, коль даже Гуго забыл об обычной учтивости. Но мне удалось восстановить равновесие, напомнив, что леди Бэртрада — как-никак дочь короля. Гуго тут же сам приблизился к леди Бэртраде и даже попытался взять её за руку.

— Пойми, Бэрт, радость моя, для всех нас будет лучше, если мы сейчас расстанемся. Граф ничего не заподозрит, а о вас позаботится наш славный Ансельм. Мне же придётся смазать салом пятки, дабы высокородной леди не поставили в вину кое-какие ночные проделки в фэнах.

Не прошло и часа, как Гуго отбыл, а леди Бэртраду пришлось напоить успокаивающим отваром и уложить в постель.

Теперь пришла пора заняться заметанием следов и сделать всё возможное, чтобы ни у кого не явилась шальная мысль, что я могу быть каким-то образом связан с событиями сегодняшней ночи. Что греха таить — именно я предложил избавиться от Эдгара Армстронга, а леди Бэртрада, озлобленная пренебрежением супруга, с лёгкостью проглотила эту наживку. Её ненависть к мужу взросла на почве любви — как духовник графини, я это прекрасно понимал. Поэтому мне не составило труда довести её неприязнь до такого накала, что она сама предложила использовать в этом деле Гуго и его подручных.

В тот день я созвал самых доверенных людей, дав им два наказа: во-первых, отправиться в Саухемский монастырь и наистрожайше приказать тамошнему настоятелю ни при каких обстоятельствах не упоминать о том, что в его обители некоторое время пребывала графиня Норфолкская в обществе вооружённых людей. Во-вторых, я велел доставить павшую лошадь графини в мои конюшни и пустить слух, что рыжая Молния погибла от скоротечной болезни.

Что касается самой миледи, то она проспала до темноты. С ней постоянно находились нянька Маго и две преданные фрейлины, дочери мелкопоместных рыцарей, для которых служба у графини была единственной возможностью избежать участи старых дев. Эти дурнушки готовы были костьми лечь за свою госпожу, и только пытка могла вынудить всех трёх сознаться, что миледи покидала резиденцию. Но до этого, надо надеяться, дело не дойдёт.

Вечером того же полного тревог дня Маго разыскала меня с сообщением, что миледи пришла в себя. При этом старая нянька сокрушённо заметила, что «её деточка» совсем расхворалась. Страшное напряжение и ночь, проведённая на холодных болотах, не прошли для леди Бэртрады бесследно: её бил озноб, голос почти исчез, а тонко вырезанные ноздри изящного нормандского носа обметала краснота.

— Ваше преподобие, — она протянула мне слабую влажную руку, — вы посылали в Гронвуд? Каковы вести?

— Дитя моё, в данной ситуации верна поговорка: qui nimis propere, minus prospere — кто действует слишком поспешно, действует неудачно. И нам вовсе не следует объявлять во всеуслышание, что мы знаем о событиях этой ночи.

Леди Бэртрада вздохнула.

— Отче, помните ли, как вы читали мне отрывок из Ветхого Завета о том, как жители города Гивы изнасиловали наложницу левита? Та женщина, не выдержав издевательств, умерла. Может ли статься так, что и Гита Вейк отдаст Богу душу, не пережив случившегося?