Фельдмаршал Румянцев

Боевые действия возобновились в 1773 году. Румянцев наконец-то получил подкрепление (хотя, по его мнению, недостаточное) и с 50-тысячной армией должен был в сражениях принудить турок к выгодному для России миру. А в Петербурге рождались фантастические прожекты: например, Алексей Орлов предлагал ударить в сердце Османской империи — штурмом взять Константинополь. Освобождение Царьграда — давняя мечта российских политиков, а в екатерининские времена Греческий проект волновал умы с особой остротой. Но Румянцев только усмехался: у него под рукой — 50 тысяч, с натяжкой можно набрать ещё такую же армию. Для цареградской же операции необходимо вдвое больше. Воображать, что можно решить вопрос одной Средиземноморской эскадрой Орлова, — это уж совсем наивный авантюризм. И флот к такому походу не готов. Пришлось Орлову свой план откладывать в долгий ящик. А Румянцев продолжил войну в реалистическом духе.

Из Польши на Дунай прибыл генерал-поручик Александр Суворов, завоевавший славу в войне с конфедератами.

…Кто бросит камень в Николая Полевого — писателя, журналиста, неутомимого популяризатора истории Отечества? Грустно, что его главные исторические труды всерьёз не переизданы в наше время. Писал он доходчиво, страстно, бойко. В те годы (как и нынче) нужно было втолковывать публике, что русская история — не пыль под ногами, что могущество империи создавали великие герои. Этой миссии Полевой послужил достойно, но Румянцевым отчего-то решил пожертвовать. О причинах такой антипатии можно только строить предположения. Логические объяснения тут ни при чём.

Страстно влюблённый в Суворова, он превратил Румянцева в злого гения, который только и делал, что ставил палки в колёса великому воину земли Русской. Для композиции ему был необходим антипод истинно доблестному полководцу — и он приписал Румянцеву все пороки. «Русский Нестор» у него оказывается завистливым, трусоватым и ленивым. Неужели Полевой не исследовал хотя бы мнения о Румянцеве самого Суворова? Книги Полевого расходились приличными тиражами, по ним судили о прежних героических временах.

Военные бросились опровергать Полевого, но ничего не могли поделать с популярностью его творений. Лёгкое перо преодолевало все препоны. Правда, Полевому всё-таки не удалось надолго превратить Румянцева в историческое пугало. В новых изданиях он даже несколько смягчил карикатурный образ кагульского героя.

Разумеется, отношения двух полководцев не могли быть безоблачными. Румянцев постарше Суворова, но незначительно — всего лишь на пять лет. Однако чинами Пётр Александрович долгое время заметно превосходил Александра Васильевича, а потому относился к нему покровительственно, несколько свысока. Суворов дорожил расположением Румянцева, но затаивал и обиды. И всё-таки для Александра Васильевича Румянцев был прежде всего старшим, мудрым наставником. И он, безусловно, преклонялся перед Кольбергской победой и Кагулом.

Любивший аналогии с гомеровским эпосом, Суворов с удовольствием называл Петра Александровича Нестором Российским. Красавец Румянцев к пятидесяти годам выглядел сановито, а Суворов долго сохранял моложавость. Румянцев рано остепенился, держался торжественно, без суетливости. Подвижный Суворов казался моложе своих лет и куда моложе Румянцева.

Крепость Туртукай (нынешний болгарский город Туртукан) прикрывала переправу через Дунай. В мае, отвлекая турок от переправы главных сил в районе Силистрии, Суворов совершил поиск на Туртукай. Отряд из семисот человек стремительно атаковал крепость, перебил четырёхтысячный гарнизон и разрушил турецкие укрепления. При молниеносной атаке Суворов применил румянцевскую находку времён Кольбергской операции — сочетание рассыпного строя егерей с колоннами. Суворов торжествовал, презрительно забывая о полученной контузии. Через месяц он вторично занимает туртукайские укрепления, вновь разбивает турок в неравном бою. Румянцев представил Суворова к Георгию 2-й степени.

Одновременно с Суворовым через Дунай переправился и генерал Вейсман. С небольшим отрядом у Карасу он разбивает 12-тысячный турецкий корпус. После этого Румянцев с 20-тысячной армией не спеша форсирует Дунай и осаждает Силистрию — крепость, в которой пребывала 30-тысячная армия. Румянцевское предложение капитулировать турки отвергли — и неспроста. Пробная попытка штурма не удалась.