Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

Если сравнить территорию Северной Кореи с территорией Советского Союза, понятно, что необходимости в грандиозных стройках, таких как Беломорканал, или в освоении просторов, вроде Сибири, там не было. Хотя беженцы из Северной Кореи ссылались на слухи о том, что заключенные участвовали в строительстве таких сооружений, как дамбы, подземные туннели, атомные или иные военные сооружения, но экономическое влияние этих строек вряд ли сопоставимо с влиянием ГУЛАГа на индустриализацию в СССР[625]. Вместо этого КНДР смогла мобилизовать широкие народные массы в качестве рабочей силы, как это сделал Китай во время Большого скачка. Северная Корея приступила к осуществлению кампании «Чхоллима» в 1957 году, что явилось началом стремительной индустриализации с массовой мобилизацией населения

[626]. Под лозунгом «Один за всех, все за одного» мобилизовывались все имевшиеся рабочие силы всех секторов промышленности. Учитывая масштабы мобилизации, небольшой размер страны и высокую плотность населения, кажется вполне вероятным, что правительство КНДР не смешивало политзаключенных с гражданами, чей трудовой вклад назывался героическим или революционным. Хотя когда-нибудь архивные данные и прольют свет на этот вопрос, крайне маловероятно, что вклад северокорейских лагерей в индустриализацию окажется сопоставимым с вкладом ГУЛАГа.

Другими словами, в отличие от ГУЛАГа расширение лагерной системы Северной Кореи не зависело от экономики. Несмотря на сходство политических причин, которые привели к их созданию, хозяйственная деятельность лагерей в КНДР имела меньшее значение, чем в Советском Союзе. Хотя укрепление единоличной диктатуры совпадает с увеличением количества лагерей, до конца неясно, какие еще факторы, если не экономические, обусловили длительность их существования и особо жестокое нарушение прав человека. Чтобы объяснить отличительные черты северокорейских лагерей, нам нужно рассмотреть влияние на их эволюцию традиционной культуры и разработанной на местной почве идеологии.

Культурные и идеологические факторы в лагерной системе Северной Кореи

В корейской культуре особую важность имеют кровные узы. И действительно, северокорейская политика выражает корейскую социальную традицию почти во всех отношениях, что отличает ее от политической культуры Советского Союза. Например, Ким Ир Сен ссылался на конфуцианские понятия сыновней почтительности (хе) к родителям и абсолютной верности (чжун

) родине, а не на коммунистические понятия классового антагонизма или классовой борьбы, к которым прибегают советские лидеры вместе с призывами к социалистическому патриотизму и верности государству[627]. Возвышая конфуцианские ценности благополучной семьи до государственного уровня, Ким Ир Сен, по идее, превратил все северокорейское общество в единую семью во главе с ним самим (отцом) и Трудовой партией Кореи (матерью)[628]. Таким образом, объектами сыновней почтительности и абсолютной верности становится верховный вождь и государственные партийные органы. Права человека рассматриваются как награда, пожалованная вождем и отцом [Song 2011: 176]. В культе личности Сталина вождь тоже воспринимался как отец, чья фигура выражала экономические и социальные связи, через которые граждане получали обычные товары и услуги как дар от щедрого руководителя [Brooks 2000: 15]. Но в Северной Корее отношения межу верховным вождем и его подчиненными более тесно связаны воображаемыми кровными семейными узами. Столь важная роль, придаваемая конфуцианским семейным ценностям, способствовала распространению лагерной системы и наиболее жестокому нарушению прав человека в Северной Корее.

Ёнчваче (коллективная вина) и принудительные аборты ради соблюдения чистоты расы как раз показывают важность семейных ценностей. Ёнчваче основывается на древней вере в то, что потомки политических диссидентов с большой вероятностью унаследуют антиправительственные идеи и, если их не уничтожить, будут мстить за своих родителей. В Советском Союзе на родственниках репрессированных не ставили несмываемое клеймо. Сталин в 1935 году, говоря о детях лишенцев, произнес знаменитую фразу о том, что сын не отвечает за своего отца [Fitzpatrick 1999: 130]. Ким Ир Сен же, напротив, в 1972 году приказал уничтожать потомков диссидентов вплоть до третьего поколения[629]. Поэтому в концлагеря КНДР вместе с осужденными политическими преступниками отправляют целые семьи. Недавние репрессии против Ян Сон Тэка в 2014 году коснулись также его семьи и окружения, что подтверждает живучесть системы ёнчваче и в Северной Корее Ким Чен Ына [Gause 2015: 3; Cathcart 2013]. Это во многом объясняет разительное увеличение лагерей в критические моменты северокорейской истории.