Феноменология зла и метафизика свободы

Решение проблемы следует искать в качестве основного противоречия смешного, в его информационно-ценностной окраске для личности. Как убедительно показано в информационной концепции эмоций П. В. Симонова, характер эмоции определяется «разностью информационных потенциалов», возникающей у человека в конкретных ситуациях[39]. Речь идет о разности между имеющейся у индивида информацией и информацией, необходимой для решения проблемы, с которой столкнулся человек в данной ситуации. В случае нехватки информации человек испытывает отрицательные эмоции неуверенности, страха, отчаяния, ведущие к неврозам. В случае, когда имеющаяся информация превышает требуемую, возникают положительные эмоции радости, веселья и т. п. Очевидно, что с этой точки зрения смех характеризует некоторую полноту знания, наличие «избыточной информации». Как подчеркивал В. Б. Шкловский в одном интервью, «смех зрителя – это ирония человека, который понял суть того, что происходит на экране и в жизни»[40]

. Иначе говоря, смех выражает радость понимания.

Действительно, именно игра с пониманием – остранение, столкновение смыслов и значений, «знания до» и «знания после» – вызывает и стимулирует смех. Смех, юмор, ирония меняют и создают новые контексты осмысления и понимания – привычное предстает в необычном, новом свете, существенное оказывается несущественным, а незначительное – существенным и решающим. Способность видеть смешное в привычном, чувство юмора и остроумие – обычно верное свидетельство глубокого понимания ситуации. Чувство юмора у менеджеров ценится столь высоко, что ему даже специально учат, именно потому, что руководитель предстает в глазах подчиненных как человек с более широким и высоким горизонтом понимания, держащим ситуацию под контролем, обязанным это делать «по роду службы». Он просто обязан демонстрировать и реализовывать понимание того, что вызывает затруднения и недоразумения у подчиненных.

Особый интерес представляет роль смешного в творческом осмыслении действительности, в творческой деятельности – политической, художественной, научной. Хорошо известна склонность к юмору творческих личностей – А. С. Пушкина, Моцарта, Ленина… Современные исследования по логике и методологии науки показывают, что смех и чувство юмора – необходимый компонент научной деятельности, определяющий постоянный настрой, готовность сознания к новому, непредвзятому взгляду на вещи[41]

.

Но каков характер этого нового понимания. Каковы характер и содержание «избыточной информации» и какова ее ценностная окраска?

Издавна замечено, что смешны не всякие отклонения от нормы, а только выглядящие мелкими, несерьезными. Крупные недостатки и пороки – удел не комедии, а зачастую – трагедии. Почему? По меткому замечанию В. Б. Шкловского в том же интервью, «смешное – это то, что происходит с человеком, а он не понимает». Эту же мысль проводил еще Гегель, согласно которому главнейшее свойство комического персонажа – его несокрушимое доверие к самому себе. Иначе говоря, смешное – это не просто радость понимания, а радость понимания непонимания, обнаружения чьей-то (возможно – собственной) несостоятельности, ее посрамление.

Эта сторона нормативно-ценностной природы смешного объясняет его роль в некоторых философских учениях Востока, например, в даосизме и чань(дзен) – буддизме, которым свойственно стремление ничего не принимать всерьез. В его основе стремление каждое мгновение становиться таким, каким еще не бывало[42]. В таком же стремлении, очевидно, и объяснение целого ряда явлений «молодежной культуры», повышенно ироничной и смеховой, что обусловлено именно стремлением выделиться из привычного, обыденного мира, быть «непонятным» для него, странным.

Смех проистекает из осознания несостоятельности сложившегося осмысления действительности, его ограниченности. Он как бы указывает на провал в рациональном знании о мире, которое оказывается псевдорациональным. Сам мир предстает не привычно понятным, а другим. Поэтому смеяться – значит испытывать «границы своей жизненности»[43]

, ходить по краю провалов разумно осмысленного. Это обстоятельство подчеркивается теорией и практикой даосизма и чань-буддизма, в которых смех есть ситуация ограничения жизни смертью, когда последняя как бы врывается в привычный уклад жизни, нарушая и отрицая его. Буквально реализуется этот принцип и в эстетике «черного юмора».

Так или иначе, но осознав, поняв ограниченность своих или чужих представлений, человек, смеясь, раздвигает свои горизонты осмысления и понимания.

Торжество «мы»