Феноменология зла и метафизика свободы

Я. А. Гординым, А. А. Лебедевым, другими авторами убедительно показана широта спектра представленности в декабризме «порождающих моделей» российского демократизма. От радикального (как пестелевского – выдержанного в духе якобинства, так и романтически тираноборческого, выраженного Каховским) до реформистского, выраженного как в программах и действиях братьев Бестужевых, так и в либеральном утопизме и шатаниях Батенькова, также разрушительно сказавшихся на реализации плана восстания. Даже «азефоский» сюжет нашел свое выражение – в упомянутых действиях того же Якубовича.

Особенно показательна в плане развития темы данной работы позиция Пестеля. Вот большая цитата из его «Русской правды»: «… Разделяются члены Общества на повелевающих и повинующихся. Сие разделение неизбежно потому, что происходит от природы человеческой, а следовательно, везде существует и существовать должно. На естественном сем разделении основано различие в обязанностях и правах всех других… Всякие частные общества, с постоянной целью учреждаемые, должны быть совершенно запрещены, как открытые, так и тайные, потому что первые бесполезны, а вторые вредны. Первые потому бесполезны, что они только таких предметов касаться могут, которые входят в круг действия правительства и для которых правительство уже учреждено со всеми отраслями, частями и подразделениями, особенно при существовании волостных обществ. Вторые же потому вредны, что они таких только касаться могут предметов, которые не могут быть иначе признаны, как зловредными, ибо государственный порядок… не только ничего доброго и полезного не принуждает скрывать, но даже, напротив того, все средства дает на их введение и обнародование законным порядком и к объявлению таких предметов и статей дружески и благосклонно всех и каждого приглашает. Следовательно, скрывать нечего добро… Увлечения и забавы дозволяются всякого рода, как частные, так и общественные, лишь бы они не были противны чистейшей нравственности и не заключали бы в себе разврата и соблазна. За сим обязано правительство бдительный и строгий иметь надзор. Весьма полезно заводить народные празднества для усиления народного духа и укрепления гражданской, дружеской связи. Сия статья представляется мудрому обдуманию Верховного правления». Несколько раз проверял: слушатель или читатель этой программы воспринимает ее как цитату то ли из шигалевского трактата в «Бесах», то ли из платоновского «Чевенгура».

П. Г. Каховский, «человек действия», с детства воспламененный героями древности – своеобразный символ бескорыстного насилия. На следствии он показывал: «Личного намерения я не имел, все желания мои относились к отечеству моему… Одно спасение полагал я в составлении законов и принятии оных непоколебимым вождем…». Все здесь: и личное бескорыстие, и самопожертвование, и самоотдача идее справедливости, и тяга к «непоколебимому вождю». Именно Каховскому было поручено убийство императора. Именно он оказался наиболее активной фигурой утром 14 декабря, пламенным агитатором, не остановившимся перед прямой ложью в призывах перед полками не присягать новому царю. И именно он был активен в проявлении личного насилия – не в «составлении законов». Надо было кого-то убить – и он стрелял в Милорадовича.

Декабристы разбудили не только Герцена. После 14 декабря 1825 года, иезуитского следствия и ошарашившей общество расправы, Россия была обречена на подавление всяких проявлений гражданской инициативы. Всякие процессы обновления стали возможными только как «революции сверху». В этих условиях неизбежны исключительная роль верховного правителя – с одной стороны, тупики либерального демократизма и «бесовщина» демократизма радикального – с другой. Дороги власти и авторитета разошлись надолго. Поляризация и разложение «высокой духовности» с ее анти-номичностью усилились и приняли необратимый характер. На передний план все более явно стала выходить тема самозванства – как в руководстве империей, так и в борьбе с ним. В 1917 году Ленин записал, что «бонапартизм в России не случайность, а естественный продукт развития классовой борьбы» и «при определенном взаимоотношении классов и их борьбы» следует даже признать неизбежность бонапартизма. Более чем глубокое наблюдение автора знаменитой реплики на риторический вопрос, заданный с трибуны I съезда Советов – какая мол партия в нынешней обстановке готова взять на себя в одиночку ответственность за судьбу России.

На историческую арену активно вышли самозваные «бармалеи» под кличками.

«Новые люди» и «чудо-партия» самозваных Данко