Фердинанд Великолепный

Пинина мама поворачивала время от времени Дорогого Брата, и тогда на кухне раздавалось приятное журчание. Доминик, которому до сих пор не удалось ещё произнести ни звука, внимательно вслушивался в речь Дорогого Брата и постепенно, не без труда, стал ему подражать. Дорогой Брат стал его первым учителем. Вторым был Чайник.

Чайник оказался на редкость любопытной личностью. Обычно он молчал. Забавно выгнув длинную, припаянную к пузатому телу шею, он безмолвствовал. Весь день — ни звука. И только когда Пинина мама наливала в него воду, а затем ставила на газ, Чайник оживал.

Мне думается, Чайник ужасно любил тепло. Когда вода в его брюхе нагревалась, Чайник начинал урчать от удовольствия. По всей кухне раздавалось негромкое:

— Ммммммммммммммммммммммммммммммммммммм...

Чем горячей становилась вода, тем громче урчал Чайник. В определённый момент это урчание переходило вдруг в непонятную для нас фразу, которая, надо полагать, на языке чайников что-нибудь да значила. Звучала она примерно так: оуоуоуоуоуоуоуоуоуоуоуоуоуо...

Затем звук «у» становился в рожке Чайника всё продолжительней:

— Оуууоуууоуууоуууоуууоуууоуууоуууоуууоуууоууу...

В конце концов «о» полностью исчезало, оставалось только «у»:

— УУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ...

При помощи этого «у» Чайник рассказывал всевозможные истории. Оно звучало то песенкой, то плачем, похожим на печальную музыку, то снова было весёлым, как трели щегла. Чайник болтал, словно старый дед, и вся кухня его слушала.

И, наконец, когда вода принималась громко булькать у него в брюхе, он обрывал вдруг свой рассказ, и по всей кухне нёсся шипящий свист:

— Пшиииииииииииииииииииииииииииииииииииииии...

Вот со свистом из рожка бьёт белый пар, точно такой же, какой идёт у нас изо рта в морозные дни.

Пока не приходила Пинина мама и не гасила газ, Чайник всё болтал и болтал без умолку. Когда пламя затухало, он урчал тише, пока наконец не погружался снова в продолжительное молчание.

Чайнику Доминик был обязан многим. Ход рассуждений Доминика был таков:

«Если какой-то кран, какой-то чайник могут издавать звуки, то почему звуки не могу издавать я? Ведь, в конце концов, я не кран и не чайник — я слон! У настоящих слонов свой собственный язык, на котором они разговаривают друг с другом. А я, хоть и не настоящий, превзойду всех настоящих! Я научусь говорить не хуже Пини. Могу отдать в заклад самое что ни на есть дорогое... — И тут Доминик принялся размышлять, что у него самое дорогое. Конечно, великолепные белые бивни. — Могу отдать в заклад свои бивни, что я буду первым на свете слоном, который заговорит».

С редким терпением стал Доминик осуществлять своё намерение. Каждый день с утра и до вечера подражал он всем звукам, какие только слышал на кухне. В первую очередь он подражал Дорогому Брату и Чайнику. Сначала он проделывал это вместе с ними. Журчал Дорогой Брат — и Доминик журчал; начинал урчать Чайник — и Доминик урчал тоже; случалось брякнуть крышке — и Доминик тоже слабо брякал.

Вскоре он сделал такие успехи, что решил попробовать свои силы самостоятельно.

Сперва он тренировался ночью, когда на кухне никого не было, а потом так разошёлся, что позволял себе иногда поурчать, брякнуть или буркнуть что-нибудь в течение дня.

А ещё позднее стал проделывать шутки.

Однажды днём он разворчался на кухне точь-в-точь как чайник. Двери в комнату были широко открыты. В комнате перед телевизором сидели Пинин папа, Пинина мама и Пиня.

Мама спросила:

— Кто поставил чайник?

— Я не ставил, — ответил Пинин папа.

— Я тоже, — отозвался Пиня.

— Ну, значит, у нас завелись духи, — сказала мама, — я тоже не ставила. Пиня, поди на кухню, выключи газ.

Пиня встал неохотно — передавали как раз фильм о Дисней-ленде. В кухне было тихо. Ни в одной из конфорок газ не горел. Половину кухни занимал Доминик. Впрочем, все уже успели к нему привязаться, даже соседки, которые время от времени навещали Пинину маму. Пиня проверил, хорошо ли закрыты газовые краны, дотронулся рукой до чайника — холодный — и, сунув мимоходом Доминику в хобот несколько витамининок, которые носил в кармане с обеда, вернулся в комнату.

«Пусть растёт, худого в этом нет», — подумал Пиня.

Итак, он вернулся и снова сел смотреть передачу.

Доминик меж тем принялся урчать снова.

— Сколько раз тебе повторять, чтоб ты погасил газ! — сказала мама.

— Газ не горит, — ответил Пиня.

— Я сама слышу, как на кухне кипит вода.

— Схожу я, — отозвался отец. — Ни о чём тебя попросить нельзя... — И он с упрёком посмотрел на сына.

Отец поднялся с кресла и отправился на кухню.

Через минуту он вернулся, глянул на жену и сказал:

— Там всё в порядке.

Не успел он это сказать, как Доминик в третий раз заурчал на кухне.

Пинина мама не выдержала и вскочила.

— Не сделаешь чего-нибудь сама, никто за тебя не сделает! — крикнула она и выбежала из комнаты.

Вскоре она вернулась с виноватым видом.

— Погасила газ? — с насмешкой спросил Пинин папа.

— Газ не горел, — ответила Пинина мама. — Верно, мне показалось... — добавила она, как бы извиняясь.