Февраль (СИ)

Поднялась лёгкая метель, запела гулко позёмка; всё происходило в доли секунды. Учитель, видя, как женщины с санями, стали растворяться в белёсом снежном тумане, увозя от него самое дорогое, ринулся было вслед за ними. Он всё отдавал в эти минуты судьбе и времени, всё, всего себя, свою жизнь, что угодно, только бы не уходить отсюда, не потерять Анютку. Но страшная сила, мочи не было с которой сопротивляться, непонятной тяжестью навалилась на него, затянула и выплюнула, как говорила старуха, уже в две тысячи девятнадцатом году…

Глава 3.

Глава 3.

Юрий Алексеевич очнулся в больнице. Рядом с ним на голой холодной кушетке в процедурной сидела Анна Сергеевна. Увидев, что сын очухался, запричитала:

- Выспался??? Изверг ты, изверг, совсем совесть потерял, а ведь учитель, с высшим образованием человек. Смерти моей хочешь от позора?

- Мам, голова трещит….что случилось?

- Что случилось? – Всплеснула руками Анна Сергеевна, пытаясь как можно больше нагнать тумана. – И это он у меня спрашивает…

Сын молчал, лихорадочно припоминая события.

- Перепил ты, вот в больницу тебя привезла, кровь почистить. Ладно Светка, Светлана Васильевна, помогла. А так бы шиш тебе, никто бы с тобой возиться не стал. – Ответила наконец мать с обидой, - ещё и в подъезде угораздило же тебя грохнуться! Куда идти-то собирался, бедолага?

- Идти собирался? – Переспросил задумчиво Юрий, вот этого он не помнил. Помнил только сначала неспешные медленные и всё нарастающие клубки позёмки, они, быстро крутя и поднимаясь, заволакивали всё и округа вмиг сделалась белой, стонущей, а вдалеке едва заметным пятнышком растворялась старуха, увозя от него Анюту.

- Идти, - ворчала мать, - да еще и в бомжатском одеянии куда-то тебя понесло.

Он схватился руками за виски, застонал.

- Ну будет тебе, - сочувственно проговорила Анна Сергеевна, - давай домой собираться, таблеточки вот нам выписали, ничего, всё обойдётся. Света? – Крикнула она в пустоту коридора.

В родительском доме Юрий ощутил блаженство. Было ли все сном, или явью, случившееся с ним?

Вот сейчас он находился в своей комнате, стенка, стол, книги, стопка аккуратно сложенных рубашек, свитер на кресле и вот он среди привычных вещей. Но ведь он был не здесь, он это не только помнил, но и знал, ощущал. Это отличное от сна особое чувство, когда ты помнишь свои действия, слова, события, окружающую обстановку до мелочей; «сон люди так не запоминают и не воспринимают», думал Юрий. Никак не могло это быть просто сном, да и вообще этого никак быть не могло. Вот на работе он мог быть, таскать брёвна у соседа – мог, а в сорок втором – никак не мог оказаться, ни по каким законам физики, вселенной, ни по каким воспоминаниям – не мог!

Вернувшись с матерью домой, Юрий осторожно, словно ощупывая существующую действительность, отправился в душ, долго мылся, вспенивая гель и вдыхая ментоловый аромат, терпкий, заполнявший всё пространство ванной. Трогал пальцы, живот, рассматривал руки, и каждый раз явственно помнил, ощущал то, что недавно чувствовал – как ныли ноги от холода, как простуда изводила легкие, как сжимался желудок от голода и гудела голова. И удивительно было, что помнил он это не в воспоминаниях, не только мозгом, но и телесными ощущениями. Это приводило к мысли, что с телом всё происходило на самом деле! Вот что пугало.

После душа, утонув в воздушной мягкости халата, напряжённо растворяясь в ней, замирал, словно боясь, потерять эти ощущение, боясь, что они могут исчезнуть. Если бы это был просто сон, он был, значит, до такой степени реален, что запомнился во всех подробностях? Он заварил кофе, с шумом вдыхая запах и намеренно задерживая глоток во рту, пытаясь дольше чувствовать вкус.

Будто каких-то два воспоминания боролись в нём, глубинное, таинственное и реалистичное; то глубинное, казалось, напрочь въевшееся в мозг и в тело, не отступало, жило, сжимало, а он всеми силами пытался его глушить реальностью. Но оно, упорное и непостижимое, никак не сдавалось; и пусть вокруг был узнаваемый привычный мир, в то же время чувствовалось, что этот мир воспринимается уже не так, как раньше, что что-то произошло странное и неведомое. И Юрий Алексеевич усмехался над собой, удивляясь, насколько впечатлил его сон и параллельно чувствовал странный животный страх реальности произошедшего.

Мать и отец молча наблюдали за ним, приписывая, конечно же, все странности поведения последствиям запоя. А потом, о чем -то шушукались, замолкая с его появления на кухню. И вот матушка объявила: поезжай смотреть дачу?

- В феврале? - Изумился Юрий, - в феврале ехать смотреть дачу??

-Да, - не унималась она, - мы с отцом надумали и решили купить. Я поехать одна не могу, с отцом тем более. А нам к весне нужна. Будем ездить, воздухом дышать. Отцу это будет очень полезно. А ты нам доброе дело сделай - съезди, посмотри, помоги, приведи в порядок по возможности. И шуруй в область. Отцу легче. Справимся. А тебе пора и о себе думать. Я тебя сдернула....

Мать опять в слезы, чего Юрий не мог терпеть совсем. Это было самым невыносимым. И, конечно, он согласился.