Фиалок в Ницце больше нет

Вечером того же дня Илья даже спросил ее, все ли в порядке.

– Ты такая… отсутствующая.

Ну да, прошлое, которое для нее давно завершилось, вдруг со всей силой распахнуло дверь ее уютного семейного мирка.

И сделал это Федор.

Не ее Федор. Однако он купил ее портрет под видом портрета матери Хорста – значит, все-таки ее?

– Просто что-то устала. Давайте вернемся домой пораньше и проведем время на пляже?

– Но ты же пляжный отдых не особо любишь, да и не сезон уже…

Саша едва не кричала:

– Давайте вернемся пораньше.

Они, конечно же, вернулись.

Ей потребовалось недели две, а то и все три, чтобы прийти в себя. В первые ночи ей снился Федор – причем сцены были настолько откровенные и непотребные, что, просыпаясь в горячем поту, она брела в ванную, где долго терла лицо холодной водой и полоскала рот жидкостью для зубов.

Что с ней такое? Ведь у нее все есть: муж, дом, сын и дочь.

Дом – бывший маяк.

Поддельные картины и настоящий фонд, помогающий больным детям.

Так чего же ей не хватает?

Уж точно не Федора.

Может, у нее ранний климакс?

Наконец все нормализовалось и Саша забыла, словно наваждение, встречу с Федором, купившим ее портрет за пять миллионов (об этом даже по телевидению сообщали и писали в газетах: «Русский олигарх покупает за рекордную сумму портрет работы Макса Бекмана»).

Ну да, а Ильи Гогурина не хотите?

А это было весьма и весьма символично: Федор украл картины ее дедушки, а теперь приобрел полотно, написанное ее мужем и изображавшее ее саму, полагая, что это шедевр межвоенного искусства.

И выложил за это пять миллионов долларов, часть которых в итоге досталась Илье и Саше.

Больные дети будут рады – на эти деньги можно столько добрых дел совершить!

Выходило, это ее месть, совсем даже не запланированная, Феде – не ее Феде.

Федюсику.

Но разве жизнь дедушки стоила пяти миллионов?

Саша приказала себе успокоиться, понимая, что подспудно, глубоко внутри ее, еще бурлят эмоции.

Так чего же ей не хватает?

Этого она не знала и не была уверена, что хотела знать.

По прошествии месяца все более или менее вошло в привычное русло. В тот день все спорилось: Саша чувствовала, что к ней вернулась прежняя радость жизни.

Кроме того, она заказала для Ильи подарок – особую, невероятно красивую курительную трубку – нет, он не курил, но в качестве аксессуара ведь подойдет!

Илья уехал по делам в Париж (надо было привезти новую партию старых рам и этикеток, изготовляемых лично Хорстом), поэтому, когда в дверь позвонили, Саша, решив, что это почтальон, распахнула ее с милой улыбкой.

На пороге стоял сияющий Федор.

– Привет, малышка, – произнес он, перешагивая через порог и целуя ее в щеку, как будто они расстались вчера. – Отлично выглядишь. Здесь, значит, живешь?

Он был один – без своей то ли Маши, то ли Глаши и, что важнее, без ужасной ПВК.

Саша замерла, чувствуя, что выражение «превратиться в соляной столб» обретает для нее практическое значение – она не могла двинуть ни единой конечностью.

Федор же, как-то по-хозяйски осмотрев коридор, двинулся по комнатам дома.

Их дома.

Их дома, в который его никто не приглашал.

Наконец, очнувшись, Саша поспешила за незваным гостем – и обнаружила его играющим с Лаурой (Иван Ильич был уже в школе).

Они болтали о каких-то пустяках по-французски, и Саша не удержалась от замечания:

– Раньше ты жаловался, что не владеешь иностранными, а теперь вон как шпаришь.

Федор, погладив дочку, ее дочку, по голове, ответил:

– Раньше было раньше, малышка. Должен признать, что я в полном ауте. Такой классный дом, такое классное место, такая классная дочь. Малышка, ты очень хорошо устроилась!

Выпроводив раскапризничавшуюся Лауру (она явно кокетничала со взрослым красивым дядей – нет, какая, однако, шалопайка!), Саша холодно произнесла:

– Как ты меня нашел?

А сердце у нее билось как бешеное.

Федор, сканируя интерьер дома (простой, естественный и от этого такой органичный), произнес:

– Ну, этот же вопрос, малышка, я могу задать тебе. Ты ведь была в Цюрихе, так?

Саша ничего не отвечала. Предложить кофе или нет?

Или, может, сразу в постель? Нет, о чем она только думает!

– Ты меня видел?

Федор усмехнулся, как мог усмехаться только Федор, и ответил:

– Ты ведь была там в двух ипостасях – во плоти и на холсте.

Саша едва не вздрогнула. Неужели…

Неужели он понял, что купленная им картина подделка, и пришел, дабы потребовать свои деньги обратно?

– Знаешь, мне в России стало в последнее время что-то неуютно, поэтому я решил переместиться в страну с более теплым климатом.

Ага, большие динозавры сжевали динозаврика поменьше. Сжевали и не поперхнулись.

– Да и все эти нефтегазовозолотоалмазные дела тоже обрыдли. Пора о душе подумать.

С каких это пор – как у тебя отобрали рычаги влияния и бизнес?

– Искусство – вот что вечно! И не сиюминутное и ширпотребное, а то, которое сотворили гении. Ну а Франция – подходящая страна, чтобы заняться искусством, не так ли?

Он что, тоже решил осесть во Франции? Этого только не хватало!