Фиалок в Ницце больше нет

Вот и допрыгалась: время, текшее как мерная речушка, вдруг превратилось в бурный горный ручей, и часы показали без семи восемь.

Буквально ворвавшись в «Ваню Гога», Саша глазами искала его – единственного и неповторимого.

Своего единственного и неповторимого.

Но, кроме первой группки интеллектуальной интеллигенции, впрочем уже подшофе, никого она в «Ване Гоге» не узрела: серьезная публика подваливала поближе к полуночи.

Значит, в восемь у них будет время и возможность не торопясь обо всем поговорить!

Хотя говорить Саша как раз и не намеревалась: она поцелует его, они возьмутся за руки, и все будет снова хорошо.

Как же все легко!

Но ни в восемь, ни в половине девятого, ни в девять Федор не появился.

Чувствуя, что ее колотит, девушка, ерзая на внезапно ставшем таким неудобным стуле, заказывая себе очередной безалкогольный коктейль (хотя и два предыдущих еще не выпила, но патлатый бармен на нее уже косился), все пыталась восстановить в памяти детали разговора с Федором.

Может, она ослышалась? И он сказал не «в восемь», а «в девять»?

Ну, так уже и девять миновало.

Или в десять?

Самое страшное было в том, что она понятия не имела, куда и кому звонить, – значит, оставалось одно: ждать.

Она и ждала.

После половины одиннадцатого «Ваня Гог» стал заполняться, а когда пошло ближе к двенадцати, вдруг с порога (в заведении уже стоял дым коромыслом, а Саша все сидела, глядя на столешницу перед собой, пытаясь заглушить мысль о том, что… с Федором по пути сюда могло произойти что-то ужасное

) раздался голос:

– Кто тут Александра Ильинична Каблукова?

Саша даже не сразу поняла, что назвали ее имя, потому что так этого не ожидала, зато сразу несколько пузатых и бородатых, облаченных в черное рокерское субъектов заревели:

– Да я это, я, не видишь, что ли? Я и есть Александра Ильинична Каблукова!

Неловко встав из-за столика и чувствуя, что ноги затекли, Саша увидела на пороге заведения молодого, одетого в форменную одежду курьера.

– Это я, – произнесла она, и курьер, бросив на нее взгляд, попросил паспорт.

Саша, оставившая его на столике, бросилась обратно, уверенная, что один из бородатых и пузатых рокеров уже похитил ее документ. Однако ее бордовая книжечка с гербом СССР сиротливо лежала на столе рядом с четырьмя недопитыми коктейлями.

Курьер протянул ей заказное письмо.

– Вот, распишитесь в получении. Доброго вам вечера!

Но последних его слов Саша уже не слышала, потому что деревянными пальцами рвала конверт, извлекая оттуда прямоугольную открытку с изображением солнечного заката над Невой.

Перевернув ее, она увидела начертанное твердым мужским почерком: «Малышка! Я думаю, что мы не подходим друг другу. И чтобы уберечь нас обоих от большой беды, я решил, что нам надо расстаться. Прошу, не пытайся меня разыскать и переубедить. Решение принято. Кроме того, я теперь уезжаю в Москву. Постарайся быть счастлива. Мне было с тобой хорошо, но все заканчивается. Не поминай лихом. Ф.»

Кажется, после прочтения этого не оставляющего никаких иллюзий послания от Федора она вздумала потерять сознание, и если бы не проходивший мимо один из этих самых бородатых и пузатых рокеров с кружками пива, то брякнулась бы на пол заведения.

Не самого, надо сказать, чистого.

Ее подхватили, оттащили, куда-то положили. Сквозь дрему Саша помнила, что столпившиеся над ней личности, так похожие на рогатых демонов (она что, умерла и попала в преисподнюю?), совещались, вызывать ли «скорую» или нет, а кто-то предложил сделать ей искусственное дыхание.

И когда над ней склонилось что-то массивное, волосатое и рогатое (зрение наконец обрело резкость: это был один из рокеров в мотоциклетном шлеме с рогами), Саша закричала.

И, немедленно придя в себя, подскочила и заявила:

– Со мной все в порядке, все в полном порядке!

Чтобы потом опять потерять сознание.

Перепугавшиеся рокеры в самом деле вызвали «скорую», однако Саша наотрез отказалась ехать в больницу, уверив пожилого фельдшера, что у нее ничего не болит.

Тот, проверив рефлексы и сделав ей инъекцию глюкозы, пробормотал что-то насчет дармоедов, которые вызывают «скорую» по пустякам, и оставил Сашу в покое.

К девушке робко приблизился тот самый рокер, который намеревался сделать ей искусственное дыхание, и протянул ей послание от Федора: когда она потеряла сознание, оно спланировало на пол заведения.

Не самый чистый.

– Вот, то ваше… то есть твое… то есть ваше.

И заискивающе добавил:

– Ну и сволочь же этот твой! Расстается с дамой при помощи такой фигни. Видимо, потому, что сам на «ф». Может, с нами выпьете? Выпьешь? И вообще, ты мне нравишься!

Выхватив у него открытку, Саша, чувствуя, что у нее по щекам струятся слезы, выбежала прочь.