Фиалок в Ницце больше нет

Только утешителя в виде этого рогатого красавца ей не хватало!

Нет, дело было вовсе не в рогатом красавце, который, не исключено, был одним из самых лучших и добрейших людей в Питере или, кто знает, даже во всем мире.

А в том прямоугольничке из картона, который она держала в руках. И в том, что на нем было написано.

Федор ее бросил, решительно и бесповоротно.

Федор специально заказал курьера на одиннадцать, хотя встречу внучке академика назначил на восемь. Пусть потомится, помурыжится, подумает о своем поведении.

Хотя думать было, собственно, не о чем.

Ну да, он просто выбрал момент, чтобы расстаться, – а удобный или нет, не ему судить. А то внучка академика завела уже разговоры о свадьбе и о детях – значит, необходимо говорить «прощай».

Ну вот, он, собственно, и сказал. Точнее, в открытке написал – говорить это самому ей в лицо было неохота.

А то начнутся все эти слезы, стоны, крики, увещевания, чего еще доброго, закатывания глаз, обмороки и истерики.

Расстаться все равно в итоге придется, но зато с гораздо большим количество потрепанных нервов.

А трепать свои нервы Федору не хотелось.

Ну да, с внучкой академика была парочка приятных моментов, под конец стали хоть трахаться даже почти по-человечески, а не по-пионерски, так что пусть будет ему по гроб жизни благодарна, что научил ее кое-чему стоящему.

Не стоило забывать, что его миссия была выполнена: картины дедушки давно перекочевали к новым владельцам, но на этом нагреться не получилось.

Зато он отыгрался на двух картинах и двух квартирах внучки академика, которые гарантировали ему стартовый капитал.

Он ведь не врал: в Питере ему делать было больше нечего, на батю конкуренты покушение устроили, киллер в него стрелял, правда промахнулся, но если было одно, то будет и другое, на этот раз удачное.

А без бати ему в Питере делать нечего, да и с батей тоже уже, собственно, нет.

Потому что он был для них чужим. И батя, как он узнал, за новый курс в универе взноса не сделал и, похоже, и не собирался: то ли разочаровался в своем Федяке, то ли по причине покушения и начавшихся войн по переделу зон влияния в Северной столице просто не до этого было. Хорошо, что в свое время от армии надежно отмазал.

А когда будет до этого, то самого бати, не исключено, не станет.

Жаль, учебу так и не завершил, но ничего, теперь у него есть деньги, чтобы начать собственное дело.

Подальше отсюда.

Без бати и внучки академика, зато с долгосрочными планами.

Пока, Питер, – привет, Москва!

Бесцельно гуляя по тем местам, где она еще недавно была с Федей, Саша все задавалась одним-единственным вопросом: почему?

Почему он ее бросил?

Ну да, она в сердцах сказала то, что не следовало говорить, однако ведь среди тех, кто друг друга любит, это нормально.

Или нет?

Она в который раз перечитала послание Федора.

От него веяло таким непонятным холодом и отстраненностью.

А ведь Федя, ее Федя, был каким угодно, только не холодным и не отстраненным.

Или все же был, просто она не заметила?

Нет, конечно же, не был!

Значит, она во всем виновата, значит, она упустила свое счастье, значит, она разрушила собственное будущее.

Отыскать и попытаться вернуть все на круги своя?

Однако Федор же просил: его не искать и не пытаться переубедить. Решение принято.

Только принято без нее, зато решительно и бесповоротно.

И не в ее пользу.

Он уезжает в Москву – но что он там будет делать? И почему он уезжает, ведь он же здесь учился в университете на юриста.

Ну да, через университет и найти!

Тут Саше стало страшно – а что, если у него кто-то там, в Москве, появился? Ну да, они туда недавно вместе ездили, чтобы квартиру бабушки на Никитском бульваре продать.

Вдруг у него в Москве невеста?

Или даже скоро законная жена?

Некоторое время, стоя на каменной насыпи и глядя в черные воды Невы, она думала о том, чтобы зайти туда, нырнуть с головой – и не выплыть.

Даже года не прошло, как она потеряла всех, кого любила: родителей, дедушку и вот теперь Федю.

Не говоря уже о картинах, в особенности двух, Репина и Пикассо, своих любимых, которые, однако, оказались подделками.

Может, она и сама подделка?

Не исключено, что она бы так и поступила и покончила бы с собой в ту душную сизую ночь, по крайней мере попыталась бы – ведь, кажется, уже даже по камням стала ковылять к воде, которая манила ее, манила, манила…

Однако, поскользнувшись, попала ногой в расщелину между камней, при этом сильно повредив стопу. Боль отрезвила ее, а когда у тебя ноет стопа и саднит лодыжка, как-то не до самоубийства.

И к тому же с парапета, чуть ли не на нее, кто-то громогласно опустошал свой желудок. Стараясь скрыться, Саша прохромала в сторону – и заметила группку бородатых и пузатых рокеров.

Уж не тех ли, из «Вани Гога»?

Нога болела, голова гудела, в горле першило, щеки сводило от просохших слез.

Какая же она, однако, дура! Кончать с собой вместо того, чтобы попытаться вернуть Федора.

Ну да, даже если у него в Москве кто-то есть, плевать!