Философия истории

В греческом принципе мы видели духовность в ее радости, в ее веселии и в ее наслаждении: дух еще не углубился в абстракцию, он еще не отрешился от природного элемента, от партикуляризма индивидуумов, вследствие чего даже доблести индивидуумов становились художественными произведениями. Еще не существовало абстрактной общей личности, так как дух сперва должен был развиться до этой формы абстрактной всеобщности, которая подвергала человечество суровой дисциплине. Здесь, в Риме, мы уже находим эту свободную всеобщность, эту абстрактную свободу, которая, с одной стороны, ставит абстрактное государство, политику и власть выше конкретной индивидуальности и вполне подчиняет последнюю, а с другой стороны, в противоположность этой всеобщности, создает личность – свободу личности в себе, которую конечно следует отличать от индивидуальности. Ведь, личность является основным определением права: она приобретает наличное бытие преимущественно в собственности, но равнодушна к конкретным определениям живого духа, с которым _{264}имеет дело индивидуальность. Эти два момента, которыми руководится Рим, политическая всеобщность для себя и абстрактная свобода индивидуума в самом себе, первоначально выражены в форме самого внутреннего мира. Этот внутренний мир, это углубление в самого себя, которое, как мы видели, оказалось гибельным для греческого духа, здесь становится почвою, на которой открывается новая сторона всемирной истории. При рассмотрении римского мира дело идет не о конкретной духовной жизни, имеющей свое богатое содержание, но всемирно-историческим моментом в ней является абстракция всеобщности, и целью, которая преследуется с бессмысленной и бессердечной жестокостью, оказывается только

господство для того, чтобы эта абстракция приобрела свое значение.

В Греции основным определением политической жизни была демократия

, как на Востоке – деспотизм; здесь же народу противополагается

аристократия, и притом непреклонная. И в Греции также в демократии возникали раздоры, но лишь в форме борьбы партий; в Риме принципы вызвали разделение целого, они враждебны друг другу и борются друг с другом: сперва аристократия с царями, затем плебеи с аристократией, пока демократия не достигает господства; тогда впервые возникают политические партии, из которых произошла та позднейшая аристократия великих индивидуумов, которая покорила мир. Этот дуализм есть именно то, что выражает подлинную внутреннюю сущность Рима.

Ученые рассматривали римскую историю с разных точек зрения и высказывали весьма различные и противоположные взгляды; это можно сказать особенно о древнейшей римской истории, которая разрабатывалась тремя различными классами ученых: историками, филологами и юристами. Историки придерживаются характерных черт и ценят историю как таковую, так что у них еще легче всего ориентироваться, так как они признают определенные события. Иначе обстоит дело у филологов, которые не придают такого значения общим традициям и обращают больше внимания на детали, которые можно комбинировать различным образом. Эти комбинации сперва признаются историческими гипотезами, а затем их начинают считать установленными фактами. Юристы не менее филологов исследовали по отношению к римскому праву мельчайшие детали и смешали их с гипотезами. Результат был таков, что всю древнейшую римскую историю признали баснословною, вследствие чего эта область и была целиком предоставлена эрудиции, которая всегда оказывается наиболее многоглаголивой именно там, где всего меньше можно извлечь. Если, с одной _{265}

стороны, утверждают, что в поэзии и в мифах греков содержатся глубокие исторические истины, и они истолковываются как история, то относительно римлян, наоборот, утверждают, что у них непременно должны были существовать мифы, поэтические воззрения и что в основе того, что до сих пор принималось за прозаические и исторические факты, лежат эпопеи.

После этих предварительных замечаний мы переходим к описанию территории.

Центром римского мира является Италия, подобно Греции образующая полуостров, но не столь изрезанный. В этой стране сам город Рим образует центр центра. Наполеон затрагивает в своих воспоминаниях вопрос о том, какой город оказался бы наиболее пригодным в качестве столицы Италии, если бы она была самостоятельна и составляла единое целое. Рим, Венеция, Милан могли бы претендовать на это, – но тотчас же обнаруживается, что ни один из этих городов не являлся бы центром. Северная Италия образует бассейн реки По, и она совершенно отличается от собственно полуострова; Венеция имеет отношение только к северной Италии, а не к югу, а Рим конечно может быть центром для средней и для южной Италии, но лишь искусственно и насильственно для тех стран, которые были подчинены ему в северной Италии. И географически и исторически римское государство основано на насилии.