Финальный танец, или Позови меня с собой

Он плохо слушал то, что говорит адвокат семьи и что отвечает на реплики Кирилл. Какое, в конце концов, ему дело до процесса? Важен результат – дочь должна вернуться к нему, с ним, домой. Поэтому когда Кирилл вдруг замолчал, Алекс даже не сразу уловил, что все закончено. Они проиграли. Судья не счел возможным передать девочку отцу. Когда смысл сказанного дошел до сознания, кровь вскипела, и Алекс, не сдержавшись, вскочил и вцепился в ближайшего к нему человека – это оказался кто-то из племянников Ашхен. Парень не уступал Алексу в росте и физической силе, а потому завязалась потасовка, остановить которую удалось с трудом.

Алекса оштрафовали на круглую сумму, плюс к тому у него оказалась вывихнута челюсть. Превозмогая боль, он повернулся к Кириллу и процедил свистящим шепотом:

– Я тебе это запомню. Считай, что ты лишился и работы, и лицензии на практику. Выметайся отсюда к черту, катись обратно в Россию – там твое место!

Кирилл счел за благо не отвечать, понимая, что слова, вылетавшие из разбитого и окровавленного рта, вызваны только яростью, унижением. Алекс успокоится и поймет, что шансов на самом деле не было – Сонина родня подготовилась и представила неопровержимые доказательства того, что Алекс крайне редко находится с дочерью. Тут ничего не попишешь. Кроме того, сейчас Алексу требовался врач, а потому Кирилл не отходил от него ни на шаг до тех пор, пока медики не убедили разгоряченного клиента поехать в больницу.

– Ты не волнуйся, подадим апелляцию, найдем другого судью, в конце концов, – сказал он, когда Алекс уже сидел в машине. – Сейчас главное – подлечись и отдохни, много всего навалилось.

Алекс метнул в его сторону злобный взгляд и отвернулся. Кирилл потоптался на месте и решил – все, разговор окончен. Дальше будет видно, как и что сделать.

Алекс провел в больнице двое суток, ему наложили повязку на челюсть, что очень осложнило и общение, и вообще всю жизнь. Кому понравится втягивать через трубочку протертую больничную пищу? На исходе вторых суток в его палату неожиданно явился мужчина, показал жетон и заявил, что должен получить его, Алекса, показания по делу об аварии.

«Какой аварии?» – написал Алекс на листке, не вполне понимая, о чем идет речь.

– Ваш адвокат господин Зиммерхольц разбился на мотоцикле сегодня ночью. – Серые глаза полицейского внимательно следили за реакцией. Ее не последовало – Алекс остался по-прежнему невозмутим и спокоен.

– Что вы хотите от меня? – с трудом выдавил он через плотно сжатые зубы и почувствовал отвратительный привкус железа во рту – такое ощущение часто возникало у него в последнее время.

– Мне нужно знать, где вы были между тремя и семью часами утра сегодня.

– Здесь.

Полицейский смотрел подозрительно, и Алекс чувствовал – не верит.

– Кто-то из персонала может подтвердить, что вы не отлучались из палаты в это время?

– Я этого не знаю. Ко мне никто не заходил, и я сам не покидал палату – спал, – говорить сквозь зубы оказалось занятием не из легких, Алекс чувствовал почти физическую усталость и ломоту в челюсти. Когда уже дотошный малый оставит его в покое? Хотелось уснуть хотя бы на час.

– А ведь это означает, что алиби у вас нет.

– Мне не нужно алиби. Я не собирался убивать собственного адвоката.

– А я разве сказал, что господина Зиммерхольца убили? – Густые брови полицейского сошлись на переносице, он нахмурился и сделал какую-то пометку в блокноте.

Алекса охватило бешенство – мало того, что этот идиот задает вопросы, так еще и пытается его на неточностях ловить!

– Я все сказал.

– Не горячитесь, сэр. Я располагаю сведениями о том, что вы угрожали господину Зиммерхольцу лишить его работы и лицензии на право заниматься адвокатской практикой в европейских странах.

– Я?! – Алекс на самом деле совершенно не помнил, что и в каком тоне сказал Кириллу после решения судьи и драки, не может быть, чтобы именно это…

– Вы, вы. Есть свидетели вашего разговора.

– Если эти свидетели – мои родственники, то любое их слово заведомо ложь.

– Насколько я в курсе, вы проиграли дело об опекунстве над дочерью? – Осведомленность полицейского неприятно поражала, возникало ощущение, что в рукаве у него припрятана еще пара-тройка фактов, могущих здорово навредить.

Алекс постарался подавить в себе все умножающуюся злость:

– Это не имеет отношения к тому делу, по которому вы пришли ко мне, не так ли?

– Как знать… – многозначительно протянул полицейский и встал: – На сегодня я вас оставлю, вижу, что разговор вас утомил. Поправляйтесь.

«На сегодня!» – Алекс понял, что нужно выбираться отсюда и как можно скорее уезжать в Цюрих, пока ему не запретили покидать пределы Англии.

Едва только за полицейским закрылась дверь, Алекс откинул одеяло и встал. Нужно немедленно убираться отсюда.

Врач долго отказывался выписывать его, и тогда Алекс заявил, что уйдет без бумаг – они ему не нужны.

– Но ваша челюсть…

– Моя челюсть видела и не такое! – сквозь зубы прошипел он, и врач со вздохом написал на бланке какие-то назначения.