Финляндия на пути к войне

Точное изложение политического кризиса конца февраля в Финляндии содержится в протоколе подготовительной комиссии социал-демократической фракции парламента от 25.2.1941 г. Министр финансов Мауно Пеккала, являвшийся также членом комиссии по внешней политике, докладывал о сложившейся ситуации. Он сообщил, что о требованиях Советского Союза по никелю теперь получены более точные сведения, но Германия сыграла свою роль в этом деле (курсив. —

М. Й.). Пеккала отметил, что «некоторые круги критиковали действия Паасикиви. Его цель сводилась к тому, чтобы снять проблему никеля с повестки дня. Он сообщил, что не желает ни в малейшей степени быть связанным с чем либо, что ведет к новой войне». Сам Пеккала поддерживал все шаги Паасикиви, заявив, что тот должен по-прежнему оставаться посланником Финляндии в Москве. Пеккала полагал, что в протавном случае ему придется выйти из правительства.

Этой же позиции в ходе обсуждения придерживались Войонмаа, Рейникайнен и Таннер, которые считали, что Паасикиви должен продолжать и дело нельзя доводить до конфликта. Точно так же, как Валден поддержал Маннергейма своим заявлением об отставке, так и Пеккала поддержал Паасикиви угрозой отставки, которая привела бы к сужению правительственной основы. Но социал-демократы не могли допустить отставку Пеккала — они опасались того, что без него правительство еще с большей легкостью стало бы заключать соглашения с Германией. И хотя в отношении действий Паасикиви и правительства наблюдалось единодушие, отставка министра, по мнению социал-демократической партии, была в данной ситуации неподходящим способом демонстрации своей оппозиционности.

Сведения о предстоящем общем изменении внешней политики страны циркулировали как в парламенте, так и в правительстве. Во фракции коалиционной партии 18 февраля обсуждался вопрос о Петсамо. Линкомиес сообщил о разъяснении министра иностранных дел, согласно которому правительство намеревается обеспечить для Финляндии в планируемой совместной компании место председателя и большинство акций. «Немцы поддержали Финляндию в этом деле», — сообщил он. Икола добавил, что финское правительство на переговорах заняло более жесткую позицию, «получив поддержку от Германии». В конце заседания фракции Аграрного союза (27.2.1941 г.) слово взял Юхо Ниукканен и заявил, что «во время недавних праздничных мероприятий егерей ему довелось беседовать с финскими и немецкими офицерами». Он не может раскрывать военных секретов, но доверительно может сообщить членам фракции, что немцы хотели бы установить тесные и общие планы военного руководства. «Пусть каждый оценит значение сказанного», — добавил он.

В эти же дни (24.2.1941.) после встречи с Маннергеймом, Валденом и Виттингом в дневнике Рюти появилась запись о позиции маршала: «Много говорили об отношениях с Россией, Маннергейм храбр». Его позиция, конечно же, вскоре повлияла и на остальной офицерский корпус Финляндии, чему имелись самые различные свидетельства.

Паасикиви пытался в меру сил воспрепятствовать свертыванию «мягкой» линии поведения. В ответ на упоминавшееся послание Рюти от 15 февраля он ответил на него 1 марта 1941 г. письмом, в котором на 22 страницах проанализировал политическую ситуацию. Большинство аргументов Рюти он подверг энергичной критике. И хотя как «старый друг Германии» Паасикиви придавал ее дружбе решающее значение, он, тем не менее, считал, что «спекуляция на возможной советско-германской войне должна быть отброшена уже по той причине, что Германия безнадежно завязла в войне с Англией. Завоевание Украины в настоящий момент не отвечает реалиям времени, поскольку Германия не в состоянии управлять ее 40-миллионным населением, к которому следует прибавить также 10 миллионов чехов и 15 миллионов поляков. Идеология как таковая недостаточна для обоснования большой войны. К тому же германская война против России в 1914–1918 гг. для обеих сторон закончилась плохо.

Швеция, конечно, оказала бы нам поддержку, но ее интерес не носит столь витального характера, чтобы из-за этого вступать в войну… Когда же речь идет о действительно крупных проблемах, и особенно о таких, которые великие державы считают для себя жизненно важными, тогда суверенитет можно обеспечить лишь при условии, если для этого имеется достаточно средств».

Шведский посланник в Москве Вильгельм Ассарссон, являвшийся близким другом Паасикиви, пишет в своих воспоминаниях о том, что тот, отбывая в марте из Москвы, был раздражен «президентом, министром иностранных дел и всей компанией». Он отправился домой «вправлять правительству мозги». 13 марта у Паасикиви состоялась встреча с Маннергеймом и Валденом, в ходе которой имел место бурный разговор между старыми друзьями. Маннергейм и Валден не желали более говорить о постоянных уступках Советскому Союзу. — Очевидно, встреча с Рюти 12 марта, а также этот разговор и были теми «печальными беседами», о которых упоминал Паасикиви 17 марта Войонмаа, объясняя ему свое намерение покинуть пост посланника.