Флаг вам в руки!

Один из братьев-горшечников сидел на мешочке с талерами – чтобы не украли. Аршкопф перерыл тент, лежавший за спинами мужичков. Пусто. Вывод – деньги у них.

– Эй, крестьяне! – пискнул черт. – Ну-ка быстро гоните монеты!

Братья проснулись, выпучили глаза. Затем кинулись в разные стороны. Рогатый подхватил мешочек и исчез.

Горшечники остановились шагах в тридцати от дороги. Лошади, почуявшие нечистую силу, пошли рысью. Тогда, не сговариваясь, мужички припустили за телегой.

– Несчастливые мы с тобой, – сказал один брат другому, уже сидя в телеге. – То смерть увидим, то черта…

– Дурак! – возразил ему второй. – Были бы несчастливыми, все закончилось бы на свидании со смертью.

Как видно, первый был явным пессимистом, а второй и вовсе дурачком.

Пополнивший кассу Палваныч почувствовал себя намного лучше. Такова была натура прапорщика – его любовь к деньгам была взаимной.

Он преисполнился надежд: «Еще чуть-чуть, и поймаю дезертира Табуреева, или кто он там по паспорту… Выбью из него признание, где ход домой спрятан… Ведь ежу ясно – не случайно он сюда скакнул, гаденыш! Вон, шуплец, „дедами“ недобитый, оказывается, он кто. Барон!!! Как времена изменились, ядреный гриб… Двадцать лет назад его бы так за эти аристократические штучки отутюжили – родная, мать ее, мать не узнала бы!.. Но я еще до него доберусь, спущу трое шкур…»

Рядом с Палванычем ехала графиня Страхолюдлих. Она смотрела на профиль прапорщика и любовалась.

Любовь Хельги к Палванычу была порочна, несчастна и… благородна. Порочна, потому что она видела в нем Повелителя Тьмы. Несчастна, потому что сердце прапорщика ей не принадлежало. А благородна, потому что Хельга положила на алтарь своих чувств все – в том числе деньги, имущество и собственную душу.

Так и ехали они, каждый со своими мыслями, мечтами и страстями.

Когда до столицы оставалось около часа пути, ворон полетел на разведку.

За очередным холмом Палваныча и Хельгу остановили дозорные: трое солдат и один боец особого королевского полка. Страхолюдлих сразу отличила его по темно-коричневой форме.

– Господа, куда путь держите?

– В столицу, – буркнул прапорщик.

– Разрешите узнать цель.

– Разрешаю.

– Э… – боец особого полка удивился.

Он привык к тому, что каждый норовит ему угодить.

– Ну и какова цель вашего визита в Стольноштадт?

– «Ну и», «ну и»… Хренуи! – взревел Палваныч.

В нем пробудилась чисто военная злость старшего по званию, которому грубит младший. Сколько раз, гуляя по городку Подмосковинску (извините, название изменено в целях сохранения государственной тайны), Дубовых останавливал зеленых солдатиков и самозабвенно их песочил.

– Как ты, рядовая морда, говоришь со старшим по званию?! Перед тобой непосредственно прапорщик ракетных войск, ядрена бомба! А ну живо доложи, кто такой. Сегодня же полковник будет знать о твоем хамстве.

Боец отступил на шаг от лошади Палваныча, встал по стойке «смирно».

– Рядовой Фриц, господин-простите-не-разобрал-звания!

Очевидно, у солдат имеются особые рефлексы, срабатывающие на старшие по званию раздражители.

– Фриц?! – не унимался прапорщик Дубовых. – Били наши отцы и деды вас, били, и вот он ты в обратный зад! Ну-ка, Хейердал тебя утопи, упал и, соответственно, отжался!

Солдат не посмел перечить. Он, грешным делом, решил, что это некий разведчик из старой гвардии, ровесник и знакомец самого Хельмута Шпикунднюхеля.

Натешившись, прапорщик скомандовал: «Закончить упражнение». Буркнул привычное: «Ну, смотри у меня» – и в сопровождении графини продолжил движение к столице конным порядком.

Дама в очередной раз убедилась в силе Мастера. А тот бормотал под нос:

– Ну, ты глянь, Фриц… Нет, конечно, я в чем-то перегнул через палку… Он ведь, скорее всего, не виноват… Они далеко не все, чтобы сразу… Но если бы его звали Адольф, я бы рубанул!

Прапорщик замолчал, качая головой и грозя кулаком неведомым супостатам.

– Эх, Хельгуша, – вздохнул Палваныч, когда напуганные дозорные скрылись из вида. – Наука утверждает, что если ты злишься, то надо посчитать до десяти, и гневное состояние организма пройдет…

– Правда?

– Точно так. Только эти лысые очкастые черти в белых халатах не учитывают армейской специфики. Нам для полного успокоения необходимо считать как минимум до пятидесяти. А чтобы счет задаром не расхалявился, мы заставляем рядовых делать отжимания. Так сказать, совмещаем полезное с приятным.

Прапорщик и ведьма въехали в Стольноштадт под вечер. Направили коней к дому Всезнайгеля. Вскоре вернулась Хельгина птица.

Ворон сел на плечо хозяйки и тихо прокаркал:

– Бар-р-рон уехал в др-р-ругую стр-р-рану. Наменлос. Вчер-р-ра ут-р-ром. Всезнайгель с ним.

– Спасибо, Вран, – проговорила Страхолюдлих. – Лети, шпионь дальше. Узнай, зачем и надолго ли отбыл Николас.

Птица вспорхнула и скрылась.

– Поедем за дезертиром, – сказал прапорщик, играя желваками.

– Тотчас же?

– Нет, завтра. У тебя тут есть нора – расквартироваться?

– Когда-то была… И кое-кто мне ответит за то, что ее не стало…

Бывшая аристократка играла желваками ничуть не хуже прапорщика.

Решили скоротать ночь на постоялом дворе.