Флагелляция в светской жизни

дюжин ударов кожа на ягодицах Фионы ощутимо порозовела — к сожалению, розовый цвет получился не такой ровный, как хотелось бы, полоски на нём угадывались, но то ли будет к концу сегодняшней сессии… Фиона уже начинала хныкать, и Ричард решил, не медля, переходить к следующей стадии. Шотландский ремень был новинкой в их коллекции, и Ричарду не терпелось его опробовать. Инструмент был удивительно красивый — из светлокоричневой кожи, два фута длиной — именно так, в футах, ведь это была точная копия настоящего школьного приспособления тех времён, когда в здешних краях не знали других единиц, кроме имперских, и за незнание оных как раз… Дюйм с четвертью шириной (кто не знает, это примерно три сантиметра — к следующему уроку выучить!), а толщиной у «рабочего» конца — в добрую четверть дюйма; даже ферула была, пожалуй, потоньше, хотя и пожёстче. В центре ремня красовалось изящное вытисненное клеймо: «М. Кэмпбелл, Ренфрюшир. Изготовитель». О том, чего именно изготовитель, клеймо стыдливо умалчивало. Рукоятка ремня была потоньше, но и поуже, и в ней имелась дырочка для вешания инструмента на гвоздик. Ричард решил для себя, что последние несколько ударов отвесит Фионе именно этой стороной — интересно, какие следы оставляет эта дырочка, зря, что ли, американцы сверлят дырочки в своих паддлах… Для начала необходимо было аккуратно отмерить расстояние — захлёсты этой штукой могли получиться очень неприятные, — но у Ричарда было достаточно опыта, и первый же удар, не очень сильный, оказался точен, как стрельба нельсоновых канониров — точно посредине ягодиц, кончик чуть не доходит до бедра, всё как надо.

Expat

Вопрос расстановки приоритетов (часть 2)

— Ну, юная леди, вы у меня узнаете, как нарушать флотскую дисциплину, — Ричард отошёл на шаг и влепил второй, более сильный, удар точно по тому же месту, — пять дней не сядете!

Это была явная гипербола, но Ричард где-то читал про такую угрозу. Фиона, похоже, начинала в угрозу верить, потому что хныканье становилось громче. Ричард обошёл кресло с другой стороны и звонко хлестнул ещё разок, вызвав явное, хотя и сдавленное «ай». Нет, всё-таки с левой стороны стоять лучше, под правую руку…

Ричард вернулся в своё прежнее положение, замахнулся, и вдруг остановил руку и прислушался. Хныканье усиливалось, в нём появлялись новые ноты, и именно эти новые ноты смущали Ричарда. Смущали — не то слово…

Хныкала теперь явно не только Фиона… дополнительный источник звука явно находился за дверью, а через секунду к хныканию присоединилось и слабое поскрёбывание… Фиона, прислушавшись и тоже поняв, что происходит, вскочила с кресла, сорвала с себя блузку, вытерла ею глаза, натянула вместо неё ночную рубашку и шмыгнула в постель. Ричард поднял блузку, быстро сунул ремень в ящик тумбочки у кровати и двинулся к двери.

— Стой, идиот! Убери остальное!

Ричард выругался про себя, смахнул оставшиеся девайсы в чёрный мешок, задвинул его пинком под кровать, оглядел комнату ещё раз и открыл дверь, как раз когда ситуация окончательно прояснилась раздавшимся из-за двери сдавленным: «Мам… Пап…»

Заплаканная и очень несчастная Рэйчел стояла на пороге, прижимая к себе плюшевого мишку.

— Кошмар? — с одного взгляда поняла Фиона.

Рэйчел кивнула и начала сбивчиво объяснять что-то про морских чудовищ, про чужую тёмную комнату и про Карен, которая спит и ничего не слышит.

Грудь Фионы неровно и резко поднималась и опускалась — не так легко за несколько секунд превратиться из страстной и грешной флагеллянтки — в маму… Совладав с собой, она поманила Рэйчел, которая, не заставив себя ждать, юркнула в постель, обняв Фиону за шею, торжествующе посмотрела на не очень убеждённого в правильности выбранного курса Ричарда и через несколько секунд заснула.

— Это мы зря, Рич. Зря мы её потащили с собой по затонувшим посудинам, — одними губами выговорила Фиона. — Знаешь, пусть она остаётся тут. Если её переносить, ещё проснётся… а у меня, честно сказать, вся охота пропала… как от холодного душа… В конце концов, у нас ещё три ночи… в Корнуолле, в коттедже, без соседей и без затонувших кораблей…

Ричард молча прислонился лбом к холодному стеклу окна.

* * *