Фламандская доска

Однако другие аспекты нынешней ситуации беспокоили ее куда больше. Альваро был мертв. Возможно, убит. Сама она, как это ни абсурдно, находилась в полицейском участке, и имелось достаточно разных темных моментов, которые она не понимала. А непонимание некоторых вещей порой оказывается весьма опасным.

Она чувствовала, что все тело ее напряжено до дрожи, словно в ожидании нападения. Она взглянула на Фейхоо: вся его любезность и добродушие исчезли без следа. То был просто тактический прием, сказала она себе. Однако, стараясь быть объективной, решила, что у инспектора имеются свои соображения и причины для того, чтобы вести себя подобным образом. В конце концов, он всего-навсего полицейский, выполняющий свою работу, такой же тупой и вульгарный, как и любой другой. Она попыталась взглянуть на дело его глазами. С его точки зрения, она, Хулия, вполне подходящая подозреваемая: бывшая подружка покойника. Единственная ниточка, находящаяся у него в руках.

– Но эта история уже в прошлом. – Хулия стряхнула пепел с сигареты в девственно чистую пепельницу на столе Фейхоо, в которой лежали скрепки. – Она закончилась год назад… Вам бы следовало быть в курсе.

Инспектор, облокотившись на стол, наклонился поближе к ней.

– Да, – произнес он почти доверительным тоном, который, по-видимому, должен был убедить ее, что они работают в одной команде и что он на ее стороне. Потом улыбнулся, и его улыбка, казалось, относилась к некой тайне, которую он намеревался хранить самым ревностным образом. – Но ведь вы встречались с ним три дня назад.

Хулии удалось скрыть свое удивление. Она смотрела на полицейского с видом человека, который только что услышал неимоверную глупость. Ну, разумеется, Фейхоо побывал на факультете. Любая секретарша или швейцар могли сказать ему, что Хулия появлялась там. С другой стороны, у нее не было причин скрывать цель своего визита.

– Я ездила к нему за информацией по поводу одной картины, реставрацией которой я сейчас занимаюсь. – Ее удивило, что полицейский ничего не записывает, и она предположила, что это является частью его метода: люди всегда говорят свободнее, когда считают, что их слова тут же рассеиваются в воздухе. – Мы беседовали около часа в его кабинете… впрочем, думаю, это вам отлично известно. Более того: мы договорились встретиться позже, но больше я его не видела.

Фейхоо вертел в руках коробок спичек.

– О чем вы тогда говорили, если вы не сочтете меня чересчур нескромным?.. Надеюсь, вы, принимая во внимание ситуацию, простите мне вопросы такого… гм… личного характера. Уверяю вас, я задаю их только потому, что так положено.

Не отвечая, глядя ему прямо в глаза, Хулия затянулась сигаретой и лишь потом медленно покачала головой.

– Похоже, вы держите меня за идиотку. Полицейский чуть выпрямился на стуле, сощурив глаза:

– Простите, я не понимаю, что вы имеете в виду…

– Сейчас я вам скажу, что я имею в виду. – Хулия резким движением впечатала свою сигарету в кучку скрепок, проигнорировав жалобный взгляд, который Фейхоо метнул на пепельницу. – У меня нет абсолютно никаких причин, чтобы не отвечать на ваши вопросы. Но вот что: прежде чем продолжить, прошу вас сказать мне, что все-таки произошло с Альваро, – поскользнулся он или…

– Вообще-то… – с некоторой запинкой произнес Фейхоо, – вообще-то я не располагаю неопровержимыми…

– Ладно, тогда тема закрыта. Но если вы считаете, что со смертью Альваро не все ясно, и просто стараетесь «разговорить» меня, то я хочу выяснить сейчас же, что это у нас с вами – просто беседа или же вы допрашиваете меня в качестве подозреваемой… Потому что, если дело обстоит именно так, я либо немедленно уйду, либо потребую присутствия адвоката.

Полицейский примирительно поднял руки ладонями вверх.

– Ну, об этом еще рано говорить. – Он, криво улыбаясь, ерзал на стуле, как будто снова подбирая нужные слова. – Официально пока считается, что с профессором Ортегой произошел несчастный случай.

– А если ваши хваленые медики в конце концов докажут обратное?

– В таком случае… – Фейхоо сделал неопределенный жест, – в таком случае на вас падет не больше подозрений, чем на любого другого из тех, кто так или иначе поддерживал отношения с покойным. Представляете, какой длиннющий список?

– В этом-то и состоит проблема. Я не могу представить себе человека, способного убить Альваро.

– Ну, это ваше личное мнение. А я смотрю на это по-другому: разные там студенты, заваленные им на экзаменах, ревнивые коллеги, брошенные любовницы, обиженные мужья… – Он считал, загибая пальцы на руке. – Нет. Ваши свидетельские показания весьма ценны, и вы не можете не признать этого.

– Но почему именно мои? Вы включили меня в раздел покинутых любовниц?

– Я не собираюсь заходить так далеко, сеньорита. Однако вы виделись с ним всего за несколько часов до того, как он раскроил себе череп… Или кто-то ему его раскроил.

– За несколько часов? – На сей раз Хулия действительно растерялась. – Когда он умер?

– Три дня назад. В среду, между двумя часами дня и полуночью.

– Это невозможно. Тут наверняка какая-то ошибка.