Флатус

Самодовольно качнув головой, губернатор продолжил:

— Теперь перейдем к более важному делу. Завтра в город с инспекцией приезжает министр внутренних дел и, по моим сведениям, планирует задержаться здесь на шесть дней. В связи с этим приказываю приостановить дело на неделю во избежание казусов, подобных вчерашнему. Мне не нужно, чтобы вы оскверняли лик города, плод моих трудов, своим безрассудством. Вот когда министр уедет, то палите в кого угодно.

— Но так нельзя, — возмущенный прозвучавшим приказом, произнес я. — Непозволительно спускать следствие на тормозах. Преступники от этого лишь выиграют!

Лицо губернатора стремительно побагровело и, подойдя ко мне, он обратился к Чудновскому:

— Если Вы, Чудновский, не способны приструнить своих подчиненных, то это сделаю я! — маленькие глазки губернатора презрительно забегали по моему лицу. — Ваш помощник отстранен от следствия! Отправьте его мыть полы или открывать двери участка! Приказываю сдать ему табельное оружие!

Беляковскый будто сжал мое сердце своей пухлой рукой и вырвал из груди. Переча губернатору, я понимал, что негативных последствий не избежать, но материализуются они лишь в самый худший из возможных вариантов — выговор. Отстранение от следствия явилось для меня полной неожиданностью. Потеряв дар речи, я посмотрел на растерянного Чудновского. Он было постарался что-то возразить, но губернатор его резко оборвал:

— Если попытаешься что-то сказать — и тебя отстраню. Завтра утром найди себе нового помощника!

Самодовольно расправив складки мундира, губернатор вышел из кабинета, не удосужившись попрощаться.

— Почему Вы не попытались его отговорить? — обратился я к Чудновскому, не в силах сдвинуться с места.

— Он бы и меня отстранил, а может, и того хуже… я мог бы потерять свое место. — виновато ответил полицмейстер, плюхнувшись в свое кресло.

— Никто бы Вас не уволил! — нахлынувший гнев снял с меня оцепенение. Я подошел к столу Чудновского и продолжил: — Пока вы лежали без сознания в трамвае, торговец проговорился о том, что губернатор причастен ко всему происходящему! А это говорит о том, что Вас бы он не убрал с этой должности! Такой полицмейстер, как Вы, ему выгоден, вот и все!

— Вдруг ты ошибаешься? — Чудновский хлопнул руками по столу. — Ты всегда уверенно трындишь про мою некомпетентность, ни грамма не сомневаясь в своих словах! Ведешь себя, как самодовольный ребенок! Таких я встречал в своей жизни немало, и ни к чему хорошему их самоуверенность не приводила! Вот что я тебе скажу, Какушкин: губернатор был готов отстранить и меня, я видел это в его глазах. А если убрали тебя, а потом бы турнули и меня, то дело бы так и осталось висеть тяжелым нераскрытым грузом на нашем участке! Его бы некому было расследовать!

— Будто сейчас есть кому… — обиженно бросил я и положил на стол свой револьвер и ключи от кабинета полицмейстера.

Накинув на себя шинель, я молча оставил Чудновского в одиночестве.

***

Я растерянно стоял возле двери своей квартиры. У меня не было понимания, как действовать дальше. Ни одной важной зацепки, ни одного весомого свидетеля, а теперь у меня нет даже законного права вести расследование. Завтра весь участок начнет шушукаться за моей спиной и издевательски хихикать над позорным понижением в должности. Не знаю, какую новую работу придумает мне Чудновский, но выше штатного писаря в ближайшие пару лет мне подняться не суждено. Да и жалование заметно упадет, дай Бог, чтобы на аренду жилья хватало. Ну и пусть. Признаться честно, не так страшно. Благодаря своему интеллекту и упорству я смогу покорить нужные карьерные высоты, хоть и потеряю перед этим пару лет. Самым важным оставалось не растерять уверенность в себе, разорванную в клочья губернатором и неудачным ходом следствия.

Тяжело выдохнув, я засунул руку в карман мундира. Пальцы, как слепые котята, упорно ищущие материнские сосцы, бродили по карману в поисках ключа от двери, безуспешно купаясь в мятых бумажках. Я засунул руку в другой карман мундира, но и там ключа не оказалось. Призадумавшись, я вдруг вспомнил, что всегда носил ключ в брюках. Рассеянность, честно сказать, мне была не присуща, но под давлением произошедшего за последние несколько дней и немудрено, что я позабыл элементарные детали своей повседневности.

— Странно, — пробормотал я, не обнаружив заветный ключ в карманах брюк. — Куда ты подевался? Был же всегда при мне. Так, думай, Стас!

Я начал вспоминать, как перед выходом на трамвайную остановку, мы с Чудновским переодевались в участке. Ключи, вероятно, лежали в брюках. Кабинет полицмейстера всегда закрыт, когда его или меня там нет. Значит, выпали где-то там. Хотя я не мог припомнить, чтобы зубчики ключа, как это обычно бывало, покалывали мне ногу, пробиваясь через ткань.

Я неожиданно прозрел. В памяти всплыл день, когда мы с полицмейстером ходили к Миколе. После неприятной стычки с Цыганом я вышел из шатра позвать Чудновского и достаточно сильно врезался в его спину. Возможно, пока я пытался устоять на ногах, ключ и выпал из кармана брюк.