Флэшмен

— Но вы же знаете, что он женат, — проворчал Эльфи. — Его супруга окажется лишена поддержки во время нашего похода в Индию, который обещает быть весьма нелегким. — Старый осел всегда был таким сентиментальным. — Она будет переживать за него…

— По дороге в Кандагар ему будет угрожать не большая опасность, чем в любом другом месте здесь, — парировал Мак. — И тем быстрее он будет ехать. Чем меньше влюбленных парочек пойдет с нами во время марша, тем лучше.

Мак, разумеется, был холостяком — одним из тех железных парней, которые женятся на службе, а медовый месяц проводят со строевым уставом пехоты и обернутым вокруг головы мокрым полотенцем. Но если он полагал, что, посылая Паркера уменьшит тем самым количество влюбленных парочек, то сильно заблуждался — я рассчитывал увеличить его.

Эльфи согласился, качая головой и ворча. Позже, выйдя с Маком из штаба, я вернулся к этому делу, выразив свои сожаления по поводу того, что назвал имя Паркера, поскольку забыл о его семейном положении.

— И ты туда же? — говорит Мак. — Неужто Эльфи заразил тебя своей болезнью: вникать во все, что не имеет значения и отбрасывать в сторону все важное? Позволь сказать тебе, Флэши: мы уже потратили столько времени, возясь с разной ерундой типа Паркера, гончих Эльфи или секретеров леди Макнотен, что будет большой удачей, если мы когда-нибудь увидим Джелалабад.

Он подошел ближе ко мне.

— Ты знаешь, сколько до него? Девяносто миль. Можешь себе представить, сколько времени займет у нас этот переход с нашей армией из четырнадцати тысяч человек, из которых только четверть строевые, а остальные — обуза из слуг и носильщиков-индусов, не говоря о женщинах и детях? А нам придется идти по колено в снегу, по самой неудобной местности на свете, на леденящем холоде. Да, парень, будь даже это армия из шотландских горцев, я и то сомневаюсь, управились бы мы за неделю. У нас это займет недели две, и это при удаче: если афганцы оставят нас в покое, если продукты и дрова не кончатся, или если Эльфи не прострелит себе другую ягодицу.

Мне никогда прежде не доводилось видеть Макензи в таком состоянии. Обычно он был хладнокровен, как рыба, но, видимо, иметь дело с Эльфи оказалось выше сил даже такого серьезного профессионала.

— Я не сказал бы такого никому, кроме тебя да Джорджа Броудфута, будь он здесь, — продолжил Мак, — но если нам удастся дойти, это будет по чистому везению и благодаря заслугам таких ребят, как ты или я. Ну, еще Шелтона. Бригадир чертовски туп, но он настоящий солдат, и если Эльфи даст ему волю, он приведет нас в Джелалабад. Ну вот, я высказал тебе свои мысли, и это звучит так «по-паникерски», что я никогда и представить не мог. — Он одарил меня одной из своих мрачных улыбок. — А ты переживаешь насчет Паркера!

Уж если я за кого переживал, слушая Мака, так это за себя. Я знал Макензи: о никогда не был паникером, и если говорит, что дела наши плохи, значит так оно и есть. Конечно, находясь при штабе Эльфи я знал, что ситуация складывается не лучшим образом: афганцы используют малейшую возможность, мешая заготовить необходимые припасы, по определенным сведениям гази начали уходить из Кабула, стягиваясь к перевалам. Поттинджер уверял, что они намерены поджидать нас там, и попытаются рассечь колонну, когда она войдет в особо узкие дефиле — такие как Хурд-Кабул или Джагдулук. Но я полагал, что армии из четырнадцати тысяч человек такая угроза не страшна, даже если кто-то и останется лежать на обочине дороги. Мак пролил новый свет на обстоятельства, и я снова почувствовал, что у меня засосало под ложечкой и образовался комок в горле. Я пытался убеждать себя, что такие солдаты как Шелтон, Макензи или Хадсон не позволят шайке афганцев остановить себя, но это помогало плохо. Бернс и Икбал тоже были хорошими солдатами, но их это не спасло. В ушах у меня стоял отвратительный хруст, с которым ножи вонзались в тело Бернса, я представлял труп Макнотена, раскачивающийся на крюка, помнил, как дико закричал Тревор когда до него добрались гази. Меня едва не стошнило. А еще полчаса назад я строил планы, как буду резвиться в палатке с миссис Паркер по пути в Джелалабад. Это напомнило мне о том, как поступают с пленными афганские женщины. Мысль была невыносимой.

С большим трудом мне удавалось держать себя в руках в время последнего раута у леди Сэйл, который состоялся за два дня до нашего ухода. Бетти была там, и ее взгляды несколько взбодрили меня: ее господин и повелитель находился, должно быть, уже на полпути в Кандагар, и я подумывал, не стоит ли пробраться в ее бунгало сегодня ночью, но, учитывая огромное количество слуг, шныряющих по лагерю, это было бы слишком рискованно. Лучше будет сделать это по дороге, подумал я, когда в темноте никто не отличит одну палатку от другой.

Леди Сэйл вела себя как обычно, иронизируя по поводу Эльфи и общей неспособности штаба.