Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

В итоге Мосли объявил: Шумахер совершил свой манёвр «инстинктивно», и «в нём не было злого умысла. Это всего лишь грубая ошибка». Взамен дисквалификации он лишил Шумахера второго места по итогам чемпионата, отлично понимая, что жест этот — чисто символический, а также предписал ему в течение семи дней вести занятия по безопасности дорожного движения.

Собираясь покинуть здание вместе с Мосли, Экклстоун «случайно подслушал» чей-то разговор: оказывается, Алистер Кэмпбелл в беседе со специально приглашёнными журналистами заявил, будто бы Экклстоун внёс своё пожертвование, рассчитывая повлиять на политику лейбористов. «Блэр заговорил. Это просто свинство», — разозлился он.

На улице к нему сразу бросились журналисты и закричали, что Блэр подтвердил факт пожертвования.

— Если мистер Блэр сказал, значит, так оно и есть.

— Сколько денег вы внесли?

— Миллион фунтов.

Его признание произвело эффект разорвавшейся бомбы. На первых страницах газет красовались слова Экклстоуна, а на последних — новость об исключении Шумахера из итогового протокола за преднамеренное столкновение. В истории Британии имя Экклстоуна стало синонимом коррупционера. Остряки говорили «Берни» вместо «миллион фунтов», а в политических кругах здание на Даунинг-стрит десять окрестили «Бернис-инн» — «Забегаловкой Берни» — в честь популярной в 60-е и 70-е годы сети ресторанов. Министр внутренних дел Джек Стро пошёл против линии партии и публично признал, что Блэру «было известно о втором предложении мистера Экклстоуна во время их встречи на Даунинг-стрит», после чего тут же исчез с экранов.

Чтобы подвести черту под этим кошмаром, Кэмпбелл организовал первое интервью Блэра после вступления в должность. Речь премьер-министра была тщательно отрепетирована. Всю вину он возложил на Экклстоуна. Блэр заявил: «Ещё до того, как журналисты заинтересовались этой историей», лейбористы уведомили Экклстоуна, что, несмотря на его «серьёзные намерения» пожертвовать ещё миллион, «они не могут более принимать от него финансирование». По словам премьера, правительство обратилось к Нилу за консультацией по поводу первого пожертвования уже после этого, а теперь, разумеется, вернёт Экклстоуну деньги. Желая окончательно склонить аудиторию на свою сторону в споре с продавцом подержанных автомобилей, Блэр закончил выступление словами: «Я-то всё-таки человек честный». Ложь спасла премьера, но испортила репутацию Экклстоуна.

«Меня бросили на произвол судьбы», — жаловался он. Если раньше Экклстоуна не волновало, что о нём говорят, то теперь каждое слово стоило немалых денег. Обвинения в коррупции ставили эмиссию под угрозу.

«Они постоянно ищут грязь, — злился он на журналистов, — но люди всё равно купят акции компании, которая приносит прибыль. Это главное».

Чтобы восстановить подпорченную репутацию, Мосли написал от его имени в «Таймс»: «Я финансировал кампанию лейбористов, поскольку считаю мистера Блэра человеком выдающихся личных качеств. С развязанными руками он сможет принести колоссальную пользу нашей стране». По словам Экклстоуна, он хотел обеспечить лейбористам свободу от профсоюзов «без всяких дополнительных условий». Он напоминал также, что в прошлом году заплатил 27 миллионов фунтов в качестве налогов «за право жить в Англии, а не в каком-нибудь „налоговом оазисе“». Экклстоун настаивал: как налогоплательщик он должен «иметь равные со всеми права» и жертвовать деньги «любой партии по своему усмотрению. Любые ограничения станут возмутительным и абсурдным нарушением моей свободы — словно я что-то нарушил». В интервью «Таймс» Экклстоун пояснил, что нынешний премьер, как и он сам, придерживается «антиевропейских» убеждений, а пожертвование он внёс, разозлившись на оскорбительную для Блэра рекламную кампанию тори с «взглядом дьявола» {19}.

В другом случае он высказался яснее, ведь под сомнение ставилась его честность: «Я просто хочу сохранить репутацию прямого и откровенного парня, который никогда никого не обманет — я ведь не обманывал! Для меня репутация дороже денег. Пусть меня запомнят человеком, чьё рукопожатие — лучшая гарантия». В своё время один из Ротшильдов с усмешкой вспоминал, как в лондонском Сити была в ходу присказка «и моё слово тому залог», на что сам он неизменно отвечал: «Я всё же предпочёл бы залог». Доверять политикам — невероятная наивность…

Экклстоун ждал, что его объяснения примут за чистую монету. Он совершенно не представлял себе всю циничность электората. К тому же мало кто поверил его заявлению: «Притворяться добреньким, чтобы чего-то добиться, — это не для меня… Я нацелен на результат. Мне нравится честно вести бизнес, и неважно, что обо мне думают… У меня достаточно денег — продаваться незачем… Я всегда поступал честно. Я простой парень, который занят своим делом и никогда никого не обманывал».

Для успеха эмиссии очень важно было сохранить честное имя. Дела же шли хорошо, как никогда. Кристиан Фогт только что заключил с французской телекомпанией «Канал-плюс» десятилетний контракт на 500 миллионов долларов.