Франсуа Вийон

Дела идут неважно. И однако он отправляется в Анжер и даже уточняет, что едет в «далекую страну». По правде говоря, для этого есть причины; одна из них такая: в Париже взломщика Вийона будут искать, а другая — этот самый Вийон собирается устроить в Анжере еще один грабеж со взломом. Он во всеуслышание объявляет о поездке в Анжер, возможно, для того, чтобы его не искали там, где он будет на самом деле, то есть или в Бур-ла-Рене, или еще где-нибудь неподалеку от Парижа. Во всяком случае, он, кажется, чего-то боится, но в то же время спокойно, в ожидании Рождества, пишет свое «Малое завещание». Однако человек, который знает, что его ищут, вряд ли будет сочинять стихи, перед тем как улепетнуть. О краже в Анжере вскоре заговорят в Париже, судьи оставят о ней память в своих книгах; но пока что это всего-навсего проект.

Истинная причина, скорее всего, та, о которой он говорит: Вийон уезжает, чтобы не видеть больше Катрин. Раненый любовник покидает страну своих горестей. Но прежде чем покинуть Париж, он дает, или дал, дополнительное объяснение сей меры предосторожности — «удаления»; дело в том, что он распотрошил сундуки университета. Можно ли предпринимать путешествие в Анжер, когда твой кошелек пуст?

У магистра Франсуа де Монкорбье нет средств, чтобы стать студентом, и в особенности чтобы стать учеником очень известного наваррского коллежа, единственного, который ни разу не закрыл своих дверей в самые трудные времена, когда Париж вел войну. Что касается Вийона, то его связывали с Наваррой достаточно прочные узы, так что там он себя иностранцем не чувствовал. Его бывший учитель Жан де Конфлан ведает теологией. А Жофруа ле Норман — бенефициант Сен-Бенуа-ле-Бетурне — собрал под свое крыло всех грамматиков Наварры. Эти места и новые люди не пугают Вийона: он знает, что в коллеж входят, как на мельницу, и что через него проходит такое множество учащихся, что никто ничему не удивляется. Всяк, кто хочет выпить и закусить, приезжает в Наварру. Впрочем, возможно, туда приезжают и чтобы послушать лекции.

Эволюция превратила и старый коллеж, основанный в XIII веке Робером де Сорбоном, в настоящий теологический научный центр, где возрождение христианского аристотелизма — как Фомы Аквинского, так и мэтров, пришедших из нищенствующих орденов, — в 1460-е вновь дает жизнь схоластической науке, которую слишком часто замуровывали в формализм логических рассуждений.

У Сорбонны и Наварры одна общая черта: туда не берут юристов. Оба университета проповедуют бесплатный интеллектуализм. Нет — судьям, адвокатам и нотариусам! Там обучают ораторов, писателей, философов — их называют логиками — и теологов. Оттуда выходят образованные люди, способные мыслить и анализировать. Достаточно сказать, что Сорбонна и Наварра поставляют парижскому обществу элиту и довольно много безработных.

Наварра отличается менее выраженной наклонностью к «Священной странице» — теологии. Там акцент ставится на логике и сопутствующих ей свободных «искусствах» «трех ветвей»: грамматике, риторике и диалектике. Коллеж играл не последнюю роль в великие времена истории — в блистательные годы становления французского гуманизма при Карле VI и его брате Людовике Орлеанском. Здесь похоронен Никола Кламанжский, под одной из плит бокового придела. Гордость библиотеки составляют книги, завещанные Пьером д’Айи и Жаном Херсоном.

Гордо возвышаясь в начале улицы Сент-Женевьев и занимая большую площадку, специально оставленную для этой цели Жанной, которую нарекли королевой Наваррской и чье замужество с Филиппом Красивым сделало ее королевой Франции, Наваррский коллеж забыть о себе не дает. Совершенно естественно, что Вийон и его друзья вспомнили о нем, когда стало нечего есть. В коллеже, про который говорили, что в большом сундуке ризницы было чего хранить, денежки водились. И молодые хулиганы рассудили: чем умирать с голоду, лучше украсть.

Их было пять школяров с разным достатком. Колен де Кейо был клириком и без особых призваний; знали его больше как искусного игрока — он крапил кости, — университетских заслуг у него не было. Епископ без конца вырывал его из когтей судейских чинов, но поистине Колену де Кейо нужно было очутиться в большой опасности, чтобы приняться за учение. В детстве он прекрасно изучил искусство, необходимое при отсутствии монет в кошельке; отец у него работал слесарем. Его напарник Пти-Жан был экспертом по части «взлома». Вечером под Рождество 1456 года два человека ужинали в таверне «Мул» близ улицы Матюрен и столкнулись там с двумя школярами, которые довольствовались весьма скромной едой, — с Франсуа Вийоном и его старинным приятелем Ги Табари.

В «Завещании» поэт завешает Табари переписку некоего «Романа о «Чертовой тумбе». Может, Табари заработает несколько монет перепиской.