Франция

Король здесь — солнце. Именно к нему стремятся наверх все эти толпы. При каждом отеле имеется большая терраса, где под звуки оркестра целыми днями старые ловеласы, уже не рискующие встать на лыжи, обхаживают красоток в лыжных костюмах, улыбающихся, умащенных кремами, в дымчатых очках; а те, не слушая их, мечтают об атлетически сложенных инструкторах. Многие из этих дам ищут и находят множество причин, чтобы не кататься: «Снег слишком плотный, солнце чересчур горячее». Кто-то жалуется на вымышленные растяжения. Так зачем же люди, не настроенные заниматься спортом, приезжают в Межев? А почему бы им не приехать? Они получают удовольствие от прогулок под солнцем, в то время как повсюду в других местах идет дождь или дует сильный ветер; они демонстрируют сногсшибательные наряды; они встречаются с друзьями, ведут привычный образ жизни. А в это время дети катаются на санках, а влюбленные уходят подальше от трасс и террас и исследуют пустынные подлески. Что еще нужно для сотворения мира?

Когда наступает время соревнований, появляются чемпионы, и этот микромир становится серьезнее. Следующие несколько дней будет важен только «стиль», то есть непринужденность в преодолении трудностей, естественность в достижении совершенства. Для среднего лыжника самое простое испытание состоит в том, чтобы отправиться в Рошбрюн с лыжами на плече, проехаться по подвесной дороге, добраться на подъемнике до вершины Альпет, а потом, насколько позволит умение, по прямой или петляя, спуститься к подножью.

«Какая же ты трусиха!» — бросает один из этих героев своей робкой и растерянной жене, которая остановилась у подножья горы, в то время как муж небрежно покачивает железную перекладину, собираясь оседлать ее и вознестись к вершине. Ничего, она отыграется, когда немного погодя он вернется с вывихнутым плечом, страдальчески морщась от боли.

В шесть часов вечера зажигаются окна; город пустеет. Все переодеваются к ужину. Многие собираются танцевать допоздна. Но если существуют не-спортсмены, то должны существовать и не-танцоры. Усевшись в кресла, они будут беседовать о налогах, о «Докторе Живаго», о Луи Мале[44] и о Шаброле[45]

.

В гостинице поменьше кто-нибудь из постояльцев приносит в салон портативный радиоприемник. Падающие от усталости и восхитительно томные лыжницы слушают, не слыша ни слова, какую-нибудь пресс-конференцию, концерт или репортаж с боксерского поединка, а мужчины горячо его комментируют. Когда противник фаворита падает, все хлопают, все вопят. Если бы все эти мужчины и женщины остались в своих городах, на уровне моря, они проводили бы время точно так же. Однако они знают, что в Межеве найдут чистоту, пусть даже речь идет всего лишь о чистом воздухе. Добавьте к этому красоту спорта, требующую изрядных усилий, уединение альпийского оазиса и сияющую белизну снегов. Ради этого стоило проделать такое путешествие.

Ле Бо. Замок

Ле Бо[46], орлиное гнездо-крепость, вознесшееся над пейзажем, достойным Апокалипсиса, словно было создано для того, чтобы тронуть сердце художника, неравнодушного к странным формам, воинственным шпилям. А здесь, у дальних отрогов Провансальских Альп, вода обточила известняки, создав беспорядочное нагромождение скал, массивы островерхих гор. Один из подступов к Ле Бо называется Адской долиной. Чудовищные по форме скалы окружают пещеры, похожие на нефы соборов. По легенде, именно здесь Данте пришла в голову идея «Ада».

На провансальском наречии «бо» означает «скалистая гора». В этой местности много таких гор, и у каждой есть свое имя. Например, Красная гора. Но Ле Бо не нуждается в прилагательных. В данном случае «бо» — это просто узкое плато на вершине естественной крепости. Его окружают другие вершины — Бренгасс, Костаперо; между этими каменными великанами расстилаются прелестные долины: Антреконк, Родниковая. Долгое время на плоскую вершину Ле Бо можно было попасть только одним путем — по крутой тропе, ведущей к горному проходу Эйгьер, — речным воротам. Идеальное убежище для тех, кого преследуют.

Ибо первыми, кто пришел сюда, стали именно такие люди. Преграда, которую легко было сделать непреодолимой, мощные стены стали их единственной защитой от хищных зверей. Еще сегодня на плато Ле Бо, как и на плато Бренгасс, находят следы первобытного человека. Пещера Фей, вероятно, служила местом погребения. Мистраль[47] поселил там колдунью Тавен. Кельтско-лигурийские племена, а потом и римляне строили там свои «оппидумы»[48]. Красивая галло-римская стела, украшенная скульптурным изображением трех персонажей, без всякого сомнения, отмечала вход в усыпальницу, однако в здешних местах эти три персонажа известны как «Тремайе», Три Святые Марии Морские, Сент-Мари-де-ла-Мер.