Французский перец

– Не сейчас, Карин. Я опаздываю, – делает озабоченный вид и суетливо убирает со стола чашку. Вижу его волнение, я чувствую его. Почему он не хочет со мной говорить? Что от меня скрывает Драка?

– Меня ждут на совете директоров. Родственники Елизарова согласились, наконец, продать его акции. Мне надо быть там. Я не могу потерять контроль над своим детищем. Это важно, – его оправдания звучат нелепо. Зачем он мучает меня?

– Что ты знаешь о моем сыне?! Что?! – голос звенит на пределе. Кричу на Драка, отказываясь отпускать его. – Скажи мне, Пьер! Скажи!

– Успокойся, Карин! Ты слишком возбуждена!

Чувствую сердцем – Драка делает это нарочно. О чём он молчит? Почему он не рассказывает мне о том, что знает?

– Хочешь, я встану перед тобой на колени? – медленно опускаюсь перед ним, не отводя от него взгляда, – только скажи, – шепчу я, вцепляясь в штанины брюк, – только скажи… Я сделаю всё, что ты хочешь, – хватаюсь за пряжку ремня и начинаю расстёгивать, – ты же этого хочешь, да?

– Карин! Прекрати! Прекрати немедленно! – пытается поднять меня с пола, отцепляя мои пальцы. – Слышишь! Так нельзя!

– Ну и пусть… Пусть… Только скажи мне, Пьер… Умоляю, скажи… – вою, повисая на его руках. – Скажи… Мне… Пьер…

– Ну хорошо, хорошо, – сдаётся Драка. Он не хочет говорить. Это я вынуждаю его. – Только обещай, что ничего не сделаешь… Обещай мне!

Отрицательно мотаю головой. Я не могу дать Пьеру такого обещания. Чувствую, что у меня просто не получится.

– Говори же… Ну! – приказываю я.

– Карин… – Драка тянет время.

– Говори! – мой голос со звоном отскакивает от оконных стёкол и срывается на самой высокой ноте.

– Жильбер… Он… Они… – Драка никак не может выговорить то, чего я так жду.

– Что, Пьер?! Что?! Не тяни!

– Они вернулись, – выдыхает, наконец, Пьер. – Жильбер и Арно в Париже.

– Как? Ты знал и молчал? – я недоумеваю. У меня не укладывается это в голове. Пьер всё знал и молчал! Как он мог? Ведь он же видел, как я страдаю. – И давно?

– Неделю назад.

– Неделю… – охаю я. – И ты молчал всё это время?.. Почему Пьер? Почему?

– Карин, я прошу тебя! Не ходи туда! – кидается ко мне, пытаясь задержать. – Дай ему время во всём разобраться! Пусть он остынет!

– Ты что, не понимаешь?.. Арно мой сын! Сын! Я хочу видеть сына! Пусти меня! – рвусь из его объятий. – Пусти меня к сыну! Я хочу видеть Арно! Пусти!

– Остановись! Не надо! Ты только сделаешь хуже!

– Я пойду к нему… Я пойду… Прямо сейчас… Где они? Набережная Жевр, да?

– Карин… Карин… Остановись! Прошу! Подожди ещё немного… Ещё совсем чуть-чуть…

– Как же ты не поймёшь, что я не могу… Не могу больше ждать… Не могу, Пьер! Пусти меня… Прошу, пусти… Я умоляю тебя, пусти…

– Я не в праве тебе запретить… Карин, – на лице Пьера столько тоски и отчаяния. – Я не хотел, чтобы тебе было больно… Иди. Но знай – я жду тебя здесь… Я всегда буду тебя ждать…

Быстро собираюсь и еду на набережную Жевр. Дверь мне открывает экономка Пуавра. Она удивлённо смотрит на меня. Стою перед ней в тёмных очках и широкополой шляпе.

Надеюсь, что она не узнала меня. Мы виделись от силы раза три, но кто знает, может, у неё отличная память на лица.

Прошу проводить меня к мсье Пуавру.

– Вам назначено? – голос строгий, сухой, с лёгкой ноткой пренебрежения.

– Нет, но я думаю, что мсье Жильбер не откажется меня принять.

– Кто Вы, мадемуазель? Пожалуйста, представьтесь! – кажется, она и вправду не помнит меня.

– Я подруга его покойного сына, Эммануэля, – не нахожу ничего лучше, чем соврать. – Вероник.

– Подождите здесь, – проводит меня в гостиную и удаляется.

Нервничаю, прислушиваясь к звукам в апартаментах. Интересно, где сейчас Арно? С ним? Мнусь, не решаясь пройти внутрь. Делаю несколько неуверенных шагов по направлению к детской, вглядываясь в широкий, неярко освещённый коридор. Слышу за спиной недовольный кашель и резко поворачиваюсь. Экономка сверлит меня глазами.

– Прошу за мной, мадемуазель, – недовольно фыркает она и ведёт меня в тот самый кабинет. С каждым шагом воспоминания роковой ночи становятся всё отчетливее, в висках стучат молоты.

Подходим к кабинету. Экономка открывает дверь, пропуская меня вперёд. Пуавр сидит в кресле, надменно глядя поверх изящных очков в тонкой оправе.

– Мадмуазель Вероник, мсье Пуавр! – Жильбер прищуривается.

– Бернадет, зачем Вы впустили эту женщину в мой дом?

– Мадемуазель утверждает, что она подруга Вашего покойного сына.

– Лжёт! – жёстко рубит в ответ.

– Выпроводить её за дверь, мсье Пуавр?

– Жильбер, пожалуйста, выслушай меня! – с надеждой смотрю на него.

– Раз уж вы её впустили, то пусть остаётся.

– Хорошо, мсье Пуавр, – экономка выходит.

– Зачем ты пришла? – шипит на меня Жильбер, как только за Бернадет закрывается дверь.

– Я хочу видеть сына.

– Сына? – вскидывает брови. – У тебя больше нет сына.

– Ты не сделаешь этого… – мотаю я головой, в горле застревает влажный ком. – Арно мой сын! Слышишь… он мой!

– Его мать умерла. Ее полуразложившееся тело нашли в лесу. Об этом пишут все утренние газеты, – швыряет на стол «Фигаро». – А кто ты, я не знаю!

– Ты не можешь так со мной поступить…