«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

нередко предлагая своим читателям взять за образец прошлое, монахи, однако же, не разжигали в них недовольства настоящим и не внушали им ложных надежд на химерическое будущее, ибо в те времена – повторять это следует неустанно – историки отличали прошлое от настоящего, а настоящее от будущего. Сегодняшние же юноши перенимают у своих профессоров лишь привычку презирать установления, предшествовавшие либеральной эре, лишь смутные и противоречивые понятия о памятниках и людях прошлого, – одним словом, глубочайшее незнание всего того, что составляет истинную славу нашей прекрасной Франции. Давно пора признать, что политические умствования нашей эпохи никогда не заменят работы трудолюбивых бенедиктинцев из конгрегации Святого Мавра, отцов иезуитов, августинцев и ораторианцев. Да простят нас все те, кто приходит в негодование при одном лишь упоминании монахов и кто видит во всякой книге, изданной по королевской привилегии и с разрешения цензора, презренное орудие деспотизма или теократии. Сочинение, которое мы публикуем ныне, эти люди наверняка сочтут возмутительным вдвойне, ибо оно грешит и сервилизмом, и суевериями. Ведь автор его – и этим все сказано – русский монах XI века.

Если в переводе «Повести временных лет» на французский язык Парис следовал за предшественниками-немцами, то в приложении к первому тому он проявил себя оригинальным публикатором и ввел в обиход важные «неизданные документы, касающиеся первоначальной эпохи отношений между Россией и Францией», в частности «Записку о путешествии в Россию Жана Соважа из Дьеппа в 1586 году» (по-видимому, первый в истории путевой очерк француза о России), письмо царя Федора Иоанновича к французскому королю Генриху III (1586) и др.

Но, разумеется, наиболее интересна и оригинальна Парисова «История России». Оригинальна, конечно, не материалом. Очерк Париса – не более чем компиляция, хотя в самом начале книги он не без самонадеянности противопоставляет свой труд сочинениям незадачливых предшественников, давая каждому убийственную характеристику. Об авторах двух самых известных французских книг о России, из которых французы начиная с 1780-х годов черпали сведения об этой стране: Никола-Габриэле Леклерке, авторе «Физической, нравственной, гражданской и политической история современной России» (1783–1785), и Пьере-Шарле Левеке, авторе «Истории России» (1782; посл. дополн. изд. 1800, 1812), – он отзывается так: Леклерк – напыщенный компилятор, Левеку недостает глубины, и читатель, знакомящийся с кровавыми событиями русской истории в его изложении, испытывает не ужас, а скуку. Не пощадил Парис и Карамзина, который, по его словам, написал историю по приказу государя, и ему, несмотря на поэтический стиль, не хватает убежденности, глубокой привязанности к установлениям, которые он вызвался защищать (Парис читал «Историю государства Российского» во французском издании 1826 года; между прочим, именно из него он сам черпал сведения об истории Древней Руси; правда, из второго издания критика Карамзина убрана). Наконец, все остальные иностранные авторы, замечает Парис, посвятили России не столько исторические сочинения, сколько памфлеты. Говоря об оригинальности Парисовой «Истории России», я имею в виду ту заинтересованную и в целом уважительную интонацию, которая вообще нечасто встречалась у французов, писавших о Российской империи, но особенно удивительна в книге автора, только что самым безжалостным образом за пределы этой империи выставленного. От такого человека мы были бы вправе ожидать обвинительного приговора. Получили же нечто иное.