Фридрих Барбаросса

Правда, состоявшиеся в Милане церемонии и провозглашения нельзя понимать в том смысле, что ими обеспечивалось наследование Генриха IV в форме назначения наследника, которому прямо передавалась бы императорская власть. И все-таки они явственно подчеркивали вновь приобретенное могущество и новые притязания дома Штауфенов. Впоследствии именно наследнику трона довелось проявлять особую активность в Италии. Причем прежде всего в центральноитальянских землях, то есть в зоне разносторонних властных интересов папства, ему удалось особенно энергично и результативно воплотить в реальность суверенные права Империи^[394]. В лице папы Урбана III, который после своего избрания не отказался и от прежнего сана архиепископа Миланского, на престол Святого Петра был возведен решительный противник штауфеновского императора. Уже вскоре напряженности в отношениях, подспудно развивавшейся с веронских дней осени 1184 года, суждено было перерасти в открытый кризис

^[395].

В конце февраля Барбаросса из Павии, где он провел несколько недель в своем пфальце в Сан-Сальваторе западнее самого города, отправился в восточный Пьемонт. Тогда в центре его внимания вновь оказался бургундский вопрос. До сих пор еще не была окончательно разрешена проблема с осужденным в прошлом году графом Гумбертом III Савойским. Гумберт был по-прежнему активен в качестве постоянного противника епископа Турина. Граф Вильгельм (Гильом) Женевский, соседствующий с савойскими землями, распространял свои властные притязания на церкви Женевы и Лозанны^[396]

. Поэтому в первые мартовские дни в Казале Монферрато государь наложил на графов имперскую опалу. Спустя два месяца он усилил позиции Аймона, архиепископа Мутье-ан-Тарантез, привилегией оказания помощи против угрозы со стороны Гумберта Савойского^[397]. В принципе Штауфен выступил против стремления знати к медиатизации имперской церкви, довольно часто встречавшегося именно в Бургундии. Тем самым он продолжил линию, наметившуюся уже в 1162 году, в его образе действий против Церингенов.

Новые конфликты уже с прошлого года развивались и в Ломбардии. Отношения с Кремоной^[398] стремительно ухудшались параллельно подчеркнуто промиланской политике императора. Соглашение с миланцами и — во исполнение одного из важнейших пунктов этого договора — повторное основание Кремы стали открытым вызовом городу на реке По. Несмотря на чрезвычайно неблагоприятные для них условия — Штауфен в эти годы состоял в наилучших отношениях с подавляющим большинством городов Верхней Италии, — кремонцы отложились от Империи и выступили против Барбароссы. Уже в первую майскую неделю 1186 года государь вступил на кремонскую территорию, в область Сончино, чтобы в последующие недели в Павии и Милане сделать последние приготовления к ставшей неизбежной военной конфронтации. В начале июня с войском, составленным из городских отрядов, он вторгся в область кремонского господства. Разумно оценив позиции, он не повел прямого наступления на город, а замкнул в осадном кольце крепость Castrum Manfredi

(ныне Кастеллеоне), сооруженную в 1182–1183 годах под эгидой кремонского подеста (родом из Модены) Манфредо Фанто на полпути между Кремоной и Кремой. Очень скоро кремонцы вынуждены были признать бессмысленность любого дальнейшего сопротивления и покориться императору. В обмен на уступку области кремасков и так называемой Insula Fulcherii (области на севере города), а также отказ от Гуасталлы и Луццары городу на По была возвращена милость императора. Назначив штрафную выплату в размере всего лишь 1800 фунтов в императорской монете (скромную даже несмотря на ее шестикратное превосходство над ежегодным регальным цензом миланцев, Фридрих и этим во многом продемонстрировал мудрый политический глазомер). Существенное значение при этом могло иметь также желание гарантировать своему сыну (который уже в начале июля 1186 года в лагере Орвьето примирился с кремонцами) максимально благоприятные, свободные от возможных трений исходные позиции для его господства, отныне усиленно сконцентрированного на Италии.