Фридрих Барбаросса

Впрочем, изображая таким образом развитие событий, мы несколько забегаем вперед. В начале 1187 года император направился в Регенсбург, где встретился со своим двоюродным братом герцогом Леопольдом V Австрийским. За год до этого Бабенберг сумел подкрепить еще раньше заключенный с бездетным и тяжело больным герцогом Отакаром IV Штирийским договор о своем праве наследования в Штирийском герцогстве. Он добился этого, упорядочив правовое положение штирийских министериалов обоюдным соглашением на горе Георгенберг возле реки Энс. В феврале-марте 1187 года император выразил свое согласие с этими договоренностями. Все же обеспечение властных отношений на юго-востоке Империи надежными, испытанными временем Бабенбергами, несомненно, было более желательно, чем появление там новой кризисной зоны, ожидаемое после смерти Отакара IV, которого лишь семь лет назад возвысили до герцогского ранга^[403]

.

В начале апреля государь принял участие в освящении вновь построенной монастырской церкви Святых Ульриха и Афры в Аугсбурге. Фридрих был теснейшим образом связан с этим монастырем еще с того времени, когда носил герцогский титул. Эта связь ярчайшим образом выразилась в последовавшем тогда же, в 1187 году, учреждении в аббатстве одного дня в году для торжественных посещений — в будущем также дня рождения императора в один из дней предрождественского трехдневного поста^[404]

. Подобное участие Штауфена в освящениях церквей неоднократно засвидетельствовано источниками. В нем находят свое выражение не только стремление к репрезентации, но и индивидуальная религиозность Фридриха Барбароссы^[405]

. Не позднее чем через месяц мы встречаем императора, который в это время отправился в швабскую вотчину своего рода, на еще одном церковном освящении, в монастыре премонстрантов Адельберге, расположенном недалеко от замка Гогенштауфен.

Туда в составе его свиты прибыли не только три его сына — вероятно, герцог Фридрих Швабский, Конрад и Оттон, — но и присоединившийся уже после остановки в Аугсбурге епископ Петр Тульский^[406]

. Присутствие последнего позволяет предположить, что тогда заново обсуждались вопросы отношений с Францией, так же как и проблема трирской избирательной распри. Верность этого предположения напрямую подтверждает тот факт, что император уже на Троицу (17 мая) оказался в Туле, чтобы заключить там с королем Франции союзнический договор, подкрепленный золотыми буллами (текст его, к сожалению, утрачен). Несколькими месяцами раньше Филипп II Август вступил в тесные сношения с Филиппом Кёльнским, а также предоставил убежище Фольмару Трирскому. Однако возникновение новой напряженности в отношениях с Английским королевством весной 1187 года изменило положение решительным образом. Капетинг предложил Штауфену союз, который в тот момент Фридрих мог только приветствовать. При посредничестве графа Балдуина фон Геннегау, союзного императору с 1184 года, был заключен Тульский договор, который, правда, не был непосредственно направлен против Англии, но все же обеспечил Империи решающие преимущества^[407].

В дальнейшем Фридрих сумел предпринять энергичные действия как против Фольмара Трирского, так и, в особенности, против Филиппа Кёльнского. Намеревался ли он тогда в июне фактически оказать помощь военной силой французскому королю в его столкновениях с Англией, остается неизвестным^[408]. В любом случае одного только слуха о таком замысле, правда, наряду с позицией Ричарда Львиное Сердце, склонявшегося на сторону французского короля, оказалось достаточно, чтобы заставить английского монарха пойти на уступки. Впрочем, совершенно определенные военные меры Фридрих предпринял против кёльнского иерарха. 25 июля был закрыт проезд по Рейну, по которому не только велась процветавшая тогда кёльнская торговля с Англией, но и поддерживались связи с английским королевским двором. В августе в Вормсе государь выдвинул обвинение против архиепископа Филиппа, который не явился ко двору по его вызову. Все епископы, заподозренные в тайных сношениях с кёльнцем, должны были принести очистительную клятву. Успехи штауфеновской политики не оставались тайной и для папы Урбана III. В сентябре в Кайзерслаутерне появились папские легаты, которые в ответ на императорское посольство, отправленное весной из Регенсбурга, просигнализировали о готовности курии к компромиссу.