Фридрих Барбаросса

Я был рад оказать им столь незначительную услугу, тем более что после славной победы все равно отправился в Павию, где горожане устроили грандиозный праздник в мою честь. А 17 апреля 1155 года под крики «ура» я собственными руками возложил себе на голову королевскую корону лангобардов. И тогда же из Тюрингии сестренка Юдит сообщала о рождении второго сына, Генриха. Правда, мой племянник родился в январе, но, должно быть, раньше у них просто не получилось отправить весточку. Я послал ей нежное письмо и подарок новорожденному — изящный кинжал мавританской работы. Вырастит, сгодится.

В Троицу слушали праздничную мессу в Болонье, в том самом городе, где в школе правоведения учился Эберхард. Забавно было наблюдать, как разодетые по случаю праздника местные кумушки, толкаясь и суетясь, проталкивались поближе к алтарю, подталкивая перед собой черноглазых детишек и нерасторопных мужей. И как усердные усатые стражники бросились расчищать кулаками и дубинками проход для местного епископа. Попробовали бы они точно так же налететь на кого-нибудь из моих стражников, но служивые отменно знали свое дело, так как и не покалечили никого и драки не затеяли, в ссору не ввязались. Месса показалась мне затянутой, но да, я такой торопыга, что по мне можно ли судить. Как пел один трубадур: «Сколько дел у короля, есть и пить и тру-ля-ля». Какие еще тру-ля-ля? Со всеми этими собраниями, приемами послов, бывало, так намаешься, только бы до постели добраться, а дальше уже провалишься в теплый омут и лишь утром воскресаешь. В первый приезд в Павую так и было: жара, зной, горная тропинка змеей вьется, гора кошкой хребет изгибает, а до места добрались — нет чтобы искупаться да поваляться в тенечке. Мессу послушал, на пиру посидел, Виттельсбаха с редкой невестой поздравил и… как до покоев добрался, как ложе свое отыскал, не помню. Девушка, правда, поутру на постели обнаружилась, но вот было ли что? Не было?..

Сейчас надо сосредоточиться и понять, что мне в этой самой Болонье делать? О чем с учеными мужами толковать? Как правильно вопросы поставить?

Разговор намечается судьбоносный. Ведь что такое болонская школа? Это мудрецы-правоведы, мнение которых по части законов во всем ученом мире считается непререкаемым. Следовательно, если местные доктора и магистры смогут доказать, что, согласно букве и духу закона, император имеет право подчинить себе итальянские земли, то никто из здравомыслящих оспаривать сей факт не станет. Потому как, если на престарелого Лотаря все смотрели как на куклу в короне, и его это устраивало, я лучше все брошу, чем соглашусь на подобную роль.

Глава 22

Роланд

Прощаясь с учеными Болоньи, я посчитал возможным пожаловать школе особую привилегию: отныне жителям города запрещалось взыскивать долги беглых школяров с их товарищей или земляков. Эта привилегия не порадовала трактирщиков, но была с восторгом встречена самими учащимися.

— Не сочтите за назойливость, ваше величество, но если бы вы соизволили запомнить два имени, людей, с которыми вы встретитесь в Риме и о которых, если позволите, я расскажу вам массу нелицеприятных историй, — провожая меня старый магистр права добрейший человек Лучиано Каньяно умудрившейся найти общий язык даже с моими сиволапыми ближниками. Во всяком случае, ему хватило умения доходчиво и необидно объяснить им, в чем их первейшие ошибки, и, о чудо, они признали их и отчаянно старались не совершать подобного впредь. Заметьте, мои ребята университетов не кончали и с благородной латынью не знакомы.

— Ваше величество, речь идет о сеньоре Роланде[83]

, служившем не так давно у нас в школе и получившем ранг профессора канонического права. Не подумайте, что я свожу старые счеты, но это очень хитрый и пронырливый человек, ко всему прочему убежденный «григорианец». Поверьте, ваше величество, чтобы он ни говорил, какие бы клятвы ни давал, он никогда не встанет на вашу сторону.

— Бывший профессор? Ладно, запомню.

Мы идем под крытой анфиладой, спасаясь от легонького дождика. Собственно, я бы непогоды и не заметил, а вот махонький профессор явно боится простудиться, так что я незаметно встал таким образом, чтобы прикрывать его от косого дождя.

— Вы не поняли меня, сеньор Федерико! Это потому, что я пытаюсь сразу же донести до вас слишком много информации, а в результате путаюсь, и получается ерунда.

— Я охотно послушаю вас, сеньор Каньяно, может, в другой раз?

Сегодня мне действительно лучше бы поспешить, во дворце, отведенном для меня и свиты, должно быть, уже собрались представители купечества, у которых я хотел занять денег, а тут милейший магистр, с которым одно удовольствие болтать о том о сем, потягивая легкое кислое винцо и поедая какое-нибудь местное удивительное блюдо, к примеру, мое любимое мясо под тертым сыром или рыбу, пожаренную на углях с овощами.

— Так вы же завтра уезжаете, поэтому, умоляю вас, выслушайте меня.