Фридрих Барбаросса

— Хорошо. — Я останавливаюсь, размышляя, куда бы зайти вместе с добродушным Каньяно, дабы тот действительно не простудился. Купцы подождут, в крайнем случае с ними поговорит Эберхард. А вот магистр кажется действительно взволнованным. — Откуда вы знаете, что мы отбываем уже завтра?

Наши шаги звучат гулким эхом в полупустом школьном дворике.

— Я просто подумал, что в связи со смертью его святейшества Анастасия и поспешного избрания этой старой сволочи, кардинала Николая из Альбано[84]… вы не можете не знать, что его кандидатура чуть было не прошла на прошлых выборах, тогда Бог спас, теперь же…

Да, действительно, кардинал из Альбано, англичанин всем сердцем ненавидящий Империю. Я уже слышал об этом от Райнальда Дасселя.

— Мало того что Николас Брейкспир — незаконнорожденный сын священника, как современный человек я уже не обращаю внимания на такие мелочи, как патологическое засилье на высоких должностях бастардов, но сын священника… это как-то уж слишком. Вы не находите?

Я киваю. На самом деле добрейший Каньяно не прав и по незнанию, а может, и намеренно взялся очернить передо мной нынешнего папу. Николас — законный сын Роберта Брейкспира, ставшего впоследствии монахом в Сент-Олбансе. К тому же старым его я бы остерегся назвать, он старше меня на семь лет, стало быть, сейчас ему тридцать девять.

Дождевые струи образовали что-то типа водяной шторы, через которую я разглядываю двор. Вот пробежала служанка с бельевой корзиной, вот компания школяров возвращается из трактира, прихватив с собой узелок со снедью. А в воротах появился толстый молодой человек в промокшем плаще, за которым слуга тащит пачку, должно быть, тяжеленных книг.

— Николай покинул Англию и сделался монахом в одном из монастырей Франции, не помню уже в каком. Потом как-то стал аббатом этого самого монастыря, но был изгнан братьями за чрезмерную строгость. Так, оставшись без крыши над головой, он побежал жаловаться в Рим, где добился аудиенции у папы Евгения III, и тот по доброте душевной сделал его кардиналом, потребовав взамен вывести молодые скандинавские церкви из-под влияния немецкого Гамбургско-Бременского архиепископства, для чего Николай отправился в путешествие в качестве папского легата. И что же — он утвердил самостоятельность Лундского архиепископства и учредил множество новых церквей и монастырей, согласившихся платить подати папе.

— Понятно, следовательно, Империя потеряла предназначенные ей подати благодаря конкретно Николая из Альбано.

— Вот именно, теперь этот самый Николай сделался папой Адрианом IV, а канцлером у него служит Роланд, с которого я начал свое повествование. Вы понимаете меня, Николай, то есть Адриан, считает, что папа обязан верховодить над императором, а рядом с ним профессор права, который найдет убедительные доводы это доказать!

— Ах вот оно как?! — Только что дошло. А ведь это действительно проблема. Теперь жди перемен в папской политике.

— Скажу больше, вам ни в коем случае не следует ехать по крайней мере до того времени, пока новый папа не пришлет к вам своих представителей. — Магистр сделал паузу, внимательно изучая мою реакцию, и, не получив ответа, пояснил: — Они непременно явятся за подтверждением или с расторжением заключенных прежде договоров. И если к тому времени вы еще не покинете Болонью, в вашем распоряжении будут профессора нашей знаменитой школы, которые помогут правильно ответить его святейшеству, в то время как если легаты застанут вас в пути, кто знает, быть может… Послушайте, сеньор Федерико, все мы — ваши друзья и преданные сторонники и всегда придем на помощь, — он замялся, и я благодарно похлопал его по плечу. Прав, добрейший магистр, а я, торопыга, думал, что чем раньше доберусь до Рима, тем быстрее решу свои проблемы. Спас!

Делегация действительно явилась с невероятной поспешностью. Но, предупрежденный добрейшим Каньяно, я устроил им не личную встречу, как это делал обыкновенно, а пригласил на диспут лучших профессоров школы, которые с важным видом восседали теперь подле меня в удобных креслах.

— Первый вопрос, — тощий и высокий легат в кардинальской мантии церемонно выставил перед собой правую ножку, готовый поклониться. Жест скорее придворного, нежели служителя церкви. Надо будет после разузнать, кто и откуда. — Его святейшество папа Адриан IV желает знать, признает ли король Германии Фридрих I Гогенштауфен соглашения, заключенные с Евгением III?

Я утвердительно киваю, и чтобы потом не было недопонимания, добавляю вслух:

— Признаю.

— Признаете ли вы Констанцский договор от 1153 года?

Ага, это тот самый документ, согласно которому я должен был незамедлительно отправиться в Рим для совершения обряда императорской коронации. И как на это отвечать, нешто оправдываться, мол, были более важные дела. Посмотрел на профессоров.

— Ответ утвердительный.

— Готовы ли вы отправиться туда прямо сейчас?

— Готов.