Фридрих Барбаросса

Люблю Райнальда, хотя это еще на хороших весах нужно взвесить, больше от него пользы или прямого вреда для Империи. Знаю, что плетет за моей спиной интриги, и терплю. Зато этого чертового папу Александра не то что полюбить, просто думать о нем спокойно не в состоянии. Раздражает, точно желвак под кожей, готовый в любой момент нарвать. Давно бы задавил гадину, на такое дело помощники найдутся, да только молва немедленно меня же в убийцы запишет. И объяснений никто слушать не станет. Нет уж, пущай живет, небо коптит папа Александр — живое доказательство моего ангельского терпения.

Впрочем, я слежу за ним и знаю, что, не дожидаясь сдачи Милана, его бродяжье святейшество отбыл в Пизу, но в порту Ливорно ему не позволили даже сойти на берег. Так что маршрут был изменен, и Александр направился в Геную, где, вопреки моим четким приказам, его приняли со всеми полагающимися почестями. Там он встретился с Эберхардом Зальцбургским, это было уже после победы над Миланом, и передал через него письмо, которое прямо-таки сочилось медом и лестью: «Величайшее счастье, какое нам может быть даровано на земле, самое заветное желание, переполняющее нас, состоит в том, чтобы иметь милостью Божией возможность любить и глубоко почитать столь великого и могущественного государя, как император. Поэтому мы твердо решили забыть все, что он нам сделал, если он вернется в лоно святой церкви!»

Пергамент не краснеет.

Эберхард Зальцбургский и его тезка, Эберхард Бамбергский, в два уха пели мне о необходимости помириться с Александром, но я был непреклонен. Впрочем, единственное, на что счел я возможным пойти, не уронив при этом своего достоинства, было разрешение созвать очередной собор. И что же, снова победителем вышел Виктор IV, у которого при новом голосовании оказалось большинство голосов.

Узнав о новом провале, сладчайший Александр обновил проклятие мне и моим приближенным, после чего отправился искать заступничества к королю Франции Людовику VII. Опоздал бродяга, не доглядел за паствой. Его величество уже года два как блаженствовал в объятиях прекрасной королевы Адель[118]

, дочери Тибо II Великого[119], графа Шампани, и дальней родственницы Виктора. Кроме того, вместе с очаровательной Адель при французском дворе ныне вошел в силу брат ее величества, Генрих де Труа[120], друг, поклонник и ученик Райнальда Дасселя.

Я познакомился с де Труа в Павии, куда тот зачастил в последнее время на встречи с эрцканцлером. Фантазер и мечтатель, брат королевы слыл отменным оратором и вообще образованным человеком. Кроме того, он был предан идеалам Империи, но, мне кажется, несколько преувеличивал мои личные заслуги. Во всяком случае, умудрялся смотреть на меня снизу вверх, будучи выше меня почти что на голову. Иными словами, даже если бы несчастный Людовик Французский и хотел приютить блудного папу, эта компания сделала бы все возможное, чтобы он раз и навсегда позабыл о таких идеях.

Желая подлить масла в огонь, мы направили письмо французскому канцлеру, в котором, в частности, говорилось о том, что добрые отношения между римским императором и французским королем могут быть омрачены самим фактом поддержки Францией еретика Роланда и его приспешников.

В результате папа забрасывал короля посланиями, а тот либо отвечал на них уклончиво, либо и вовсе оставлял без внимания. Понятно, почему не отвечал, не желал доверяться ненадежному пергаменту, который запросто можно выкрасть. Людовик послал к Александру аббата Сен-Жерменского монастыря, с тем чтобы тот растолковал положение на словах, но спокойного диалога не получилось. Вспыльчивый Роланд наорал на безобидного старца, и того хватил удар. Не римский епископ, а языческий громовержец какой-то!

В общем, ну его к лешему. Прослушал очередное донесение и занялся более злободневным — подготовкой похода на Сицилию.

Что есть Сицилия? Морская держава. Стало быть, и брать ее сподручнее с моря. Райнальд рекомендовал просить помощи у Гении и Пизы. Загвоздочка, Генуя меня терпеть не может, кроме того, оба города находятся в многолетнем конфликте.

Пришлось позволить шпиону-генуэзцу спереть у эрцканцлера письмо, из которого можно было узнать, что в случае отказа генуэзцев помочь нам в покорении Сицилии мы с чистой душой посодействуем Пизе покорить Геную. Там быстренько взвесили и обмерили огромную Империю и маленькую Геную и решили, что лучше уж они будут воевать вместе с Пизой и всей Империей против Сицилии, нежели допустят, чтобы с ними обошлись так же, как с Миланом. В общем, в результате и помирили бывших врагов, и флотом обзавелись.

Райнальд доволен, аж сияет, а рядом с ним недавний знакомец, граф де Труа, раззявленным ртом ворон ловит, удивляется. И я бы удивился, если бы такое дело впервые видел. Едва эрцканцлер свой отчет закончил, де Труа слова просит. Не по правилам, конечно, у всякой церемонии свой порядок, и после доклада Райнальда моя ответная речь, но коли человеку невтерпеж… Дозволяю.