Фридрих Ницше

Положение становилось крайне неловким и фальшивым; в январе, в самый острый момент своего кризиса, Ницше пришлось послать поздравительное письмо Вагнеру по самому необыкновенному поводу: несчастный, безумный баварский король неожиданно спас байройтское дело тем, что обещал прислать нужные деньги. В это же время Ницше послал своему учителю свою брошюру «О вреде и пользе изучения истории»; о Вагнере в этой брошюре не упоминалось ни разу. Это произвело в Байройте немного шокирующее впечатление, и г-жа Козима Вагнер решила деликатным образом призвать Ницше к порядку.

«Только то, что вы были приобщены к страданию гения, дало вам возможность оценить нашу культуру с общей точки зрения, — пишет она ему, — и только в ней черпаете вы чудесную силу творчества, и я уверена, что она переживет все наши керосиновые и газовые звезды. Может быть, вам не удалось бы так хорошо распознать одним взглядом всю пестроту видимости, если бы вы так глубоко не соприкоснулись с нашей жизнью. Из того же источника почерпнули вы иронию и юмор, и то, что корнем своим они имеют общие страдания, дает им совсем иную силу, чем если бы они были простою игрою ума».

«Увы, — говорит Ницше своей сестре, — посмотри, с каким уважением ко мне относятся в Байройте». — 22 мая, в день рождения Вагнера, Ницше написал ему поздравительное письмо. Вагнер тотчас же ответил ему, прося приехать к ним, где его ждет «его комната». Ницше под каким-то предлогом отказался. Через несколько дней после этого он опять написал Вагнеру (но, к сожалению, письма Ницше к Вагнеру или потеряны, или уничтожены) и получил следующий ответ:

«Дорогой друг, отчего вы не хотите приехать к нам? Не замыкайтесь в своем одиночестве, иначе я буду бессилен что-либо дать вам. Ваша комната готова. Все обстоит хорошо после вашего последнего письма. В другой раз напишу вам больше. Всем сердцем ваш

Р. В.Ванфрид, 9 июня 1874 года.

Возможно, что Вагнер любил Ницше постольку, поскольку он только был способен любить. Окруженный слишком покорными учениками и поклонниками, Вагнер особенно ценил пылкий темперамент Ницше, его потребность отдаваться целиком, его свободолюбивый характер. Часто Ницше сердил Вагнера и выводил его из терпения, но так же быстро Вагнер прощал ему. Хотя Вагнер и не понимал вполне, но все же угадывал, какие трагические кризисы переживал Ницше в своих жизненных исканиях, и тогда с неподдельной добротой писал ему. Но Ницше страдал от этого отношения только сильнее, он только яснее чувствовал всю ценность того, с чем должен был расстаться. У него не хватало духа видеть Вагнера, и он во второй раз отклонил его приглашение. В Байройте его отказ вызвал бурю возмущения, отголоски которой долетали и до него самого.

«Я узнал, что обо мне там снова беспокоятся, — пишет он одному другу, — они находят, что у меня неуживчивый характер и настроение чесоточной собаки. Это правда, но я ничего не могу с собою поделать. Некоторых людей я предпочитаю видеть издалека, но не вблизи».

Неизменно преданный Герсдорф, верный как учителю, так и ученику, просил, убеждал, торопил Ницше приехать в Байройт, но Ницше не только не послушался его, но даже рассердился.