Фридрих Великий

Фридрих был доволен гостем и тем, как сам Иосиф оценил визит. Король гордился выправкой войск. «Ваш полк находился в великолепном порядке, топ сher ami»,

 — писал он де ла Мотт Фуке. «Он в высшей степени изыскан, — говорил Фридрих об Иосифе, — своими манерами он покорил сердца». Однако он сказал Финкенштейну, что у этого молодого человека большие амбиции и он несколько тяготится положением, в которое его поставила грозная мать; Иосиф наверняка пустится в какое-нибудь крупное предприятие, когда освободится от опеки. Венеция? Бавария? Силезия? Лотарингия? «Европу охватит огонь, когда он возьмет бразды правления в свои руки». Это не предвещало ничего хорошего, но Фридрих понял: в настоящее время император пользуется лишь ограниченной властью; и он пообещал свое доброжелательное отношение и нейтралитет в случае конфликта между британской и французской монархиями. В ходе визита было решено, что ответный визит было бы желательно провести в следующем году.

Реальных дел было сделано немного; встреча имела символичный характер. Пруссия и Австрия были непримиримыми врагами в течение десятилетий, и молодой Габсбург, развлекающийся в обществе короля Пруссии, завершал целую эпоху. Дел предстояло выполнить много. Фридрих полагал, что никакого более или менее решительного поворота в ходе русско-турецкой войны в 1769 году не произойдет, а в октябре подумал, что русские почивают на лаврах своих незначительных побед и перемещают войска в Яссы для поддержания порядка в Молдавии. Успех русских не впервые был для Фридриха подобен воде, которая едва сочится из трещины, но может превратиться в грозный поток. Он призывал Екатерину активно действовать в Польше и быть непреклонной в отношении «конфедератов». Король решительно поддерживал Россию в последовавшем противостоянии с турками. Но, как многих, его ужаснуло, с какой жестокостью проводилась русская политика. «Лучше бы эти проклятые русские не вылезали из своей берлоги, а императрица ограничилась тем, чтобы приказывать русским и не пыталась навязывать законы полякам, над которыми у нее нет законной власти», — писал он принцу Генриху в сентябре 1769 года. Король узнал, что в планы русских входит организация мятежа против турок в Черногории, а также восстания в Грузии. Ему докладывали, что они собираются послать флот для нападения на Константинополь. Фридрих запрашивал Рода, насколько спокойно смотрят на все это австрийцы. Он был союзником России, выделяя субсидии и проявляя сочувствие, но не участвовал в войне. Больше всего Фридрих нуждался в мире.

Разговоры о посредничестве в русско-турецкой войне продолжались со дня ее начала. Австрию в качестве соседней и заинтересованной державы, но не вовлеченной в военные действия, некоторые считали естественным посредником, и Фридрих не возражал против этого. Он полагал, что русское влияние в Польше вполне способно стать чрезмерным и Австрия в качестве посредника могла бы этого не допустить. В этой роли рассматривали и Пруссию, и Фридрих сначала отнесся к такой точке зрения положительно, но позднее охладел к ней. Он был убежден, что войну следует остановить, но видел и трудности: это надо сделать, соблюдая интересы и воюющих сторон, и всех остальных, особенно Австрии, озабоченной балансом сил в Восточной и Юго-Восточной Европе. «Лучше, чем это, не придумать, — писал он Роду в октябре 1769 года. — Россия назначает меня посредником для того, чтобы прекратить их войну с турками, а те — Австрию». Фридрих верил в возможность такого посредничества, понимая его сложность.

Вопрос о Молдавии и Валахии был центральным в русско-турецкой войне, и их судьба становилась ключевым вопросом на любых мирных переговорах. Русские отбили их у турок в ходе кампании 1769 года и, вероятно, постараются оставить за собой. Чтобы ситуация переменилась, потребуется либо успешная контркампания — это выглядело маловероятным, — либо дипломатическое и, возможно, военное давление извне; прежде всего со стороны Австрии, как самой заинтересованной в деле. Это были дунайские княжества, но, как Фридрих понимал, турки собирались вернуть их; и чтобы не допустить их превращения в еще одно яблоко раздора, еще одну Силезию или Лотарингию, потребуется немалое искусство. Прусский король в начале 1770 года заявил русским: если они планируют оставить княжества за собой после войны, то пред ними появится перспектива другой войны — с Австрией.

Фридрих не церемонился с собственными чиновникам и послами, когда считал их поведение неадекватным, неумным или предвзятым. «Я доверил вам коды для важных сообщений, а не для бормотания, — написал он в Париж фон Гольцу. — Вы молчите по вопросам, достойным внимания… у вас ничтожный выбор источников информации — я недоволен вашими докладами…»