Фру Великая (СИ)

– Сложные они были. Господин кроме изысканий своих ни о чем думать не мог. Бывало, дом ходуном ходил от его экспериментов. Но бесталанный видать, не то что ваш дедушка, госпожа. И завистливый очень, гордый, на все готов был пойти, чтобы очередной свой замысел воплотить. Госпожа тоже не подарок. Всюду свой нос совала и требовала, чтобы все по ее было. Дочки две у них было, стервочки. Старшая, хоть и немая, но шуму от нее было! Любила предметами разными в слуг швырять. И вся в папочку – хотела быть лучше всех, по головам готова была идти. Младшая – слезливая дура. Что ни так – сразу слезы в три ручья. Замуж за бедняка вышла и бегала вокруг него на цыпочках, пылинки сдувала. А он, голодранец и неумеха, ее, госпожу, Академию закончившую, ни в грош не ставил, за волосы по всему дому таскал, противно смотреть было. Еще сын у них был, ну да тот еще малой совсем, что про него скажешь.

Фру очень хотелось вспомнить былые дни и покидать в слугу разными, как он выразился, предметами. Но под рукой подходящих предметов не нашлось. Она вгляделась в лица женщины и смотрителя. Они мрачно смотрели в стороны, явно не одобряя вытряхивание сора за столом с чужими, но и ложью сказанное похоже не считали. Кирати обиделась.

Фру аккуратно неслышно затворила дверь в спальню. Вокруг царила тишина покинутого дома. Еще каких-то несколько лет назад так тихо здесь не было никогда, даже глухими ночами. Старый дом полнился шорохами, дыханием своих многочисленных обитателей. У них было четыре собаки, восемь кошек, множество мелких птиц и один большущий попугай, который беспрестанно ворчал и ругался с домочадцами, включая кошек, но все равно не улетал. Здесь жил домовой, два стража, шесть кирати и старый гном-звездочет на чердаке. Никого из них Фру больше не увидела. Зато сюда переселилось несколько слуг из деревни, но они вызывали у нее только ненависть, словно построили свои дома на ее кладбище. Она злилась даже на Агату, ни в чем не повинную Агату, которой сейчас снился мутный тревожный сон в ее бывшей спальне. Надо было бы подойти к изголовью кровати и навеять ей какие-нибудь радужные бессмысленные сновидения, чтобы посреди ночи девочка не проснулась от страха и не побежала искать у кирати сочувствия. Но сейчас Фру могла создать лишь липкий и мерзкий кошмар, который потребовал бы срочно зажженной свечи и валерьянки.

Стиснув зубы, чтобы случайно не выпустить вырывающееся злое отчаяние, кирати спустилась на пустую затхлую кухню. Ее до сих пор использовали, но запахи стояли неаппетитные, словно повар специально позволил чему-то сгнить и чему-то стухнуть.

Сжав в ладони свое пряслице, Фру перекинулась в Верею.

– Вот что значит хорошо кушать! – уважительно прокомментировал монстрик, когда она с удовольствием вытянулась в полный рост. Оглядевшись, Верея сняла платок со стоящей в стороне корзины и затолкала Ивара между яблок.

Дом был настолько пуст, что казался чужим. Верея спустилась по лестнице к черному ходу. Здесь на лавке всегда проводил ночь один из кирати, тот, что так странно храпел, будто его душили. Он любил вставать очень рано, выскакивал во двор, обливался водой из колодца и уходил встречать рассвет.

Сейчас на лавке сидела та безумная бродяжка. Сидела она неподвижно, словно спала с открытыми глазами, и все же, проходя мимо, Верея встретилась с нею взглядом и снова подивилась, насколько энергетикой та схожа с этой самой лавкой.

Идти знакомыми тропами оказалось восхитительно приятно, но шататься по поместью чисто из сентиментальных соображений было не в ее характере. Она точно знала, куда надо было идти, и, увы, это было не далеко. Путь шел в гору, вскоре он стал настолько крут, что пришлось карабкаться, но Верея прекрасно помнила расположение уступов, формировавших почти не заметную "лестницу", по которой она в пять минут поднялась наверх, протиснулась сквозь узкую трещину в скале и оказалась на берегу почти идеально круглого озера – Черный Глаз.

Местные сюда не лезли – только для магов, посторонним вход запрещен. Иногда молодежь, конечно, пыталась, забиралась и, ничего толком не увидев, только озеро и скалы с редкой растительностью, убиралась восвояси. После чего кто-нибудь из Лейтов устраивал страшный скандал "с метанием молний", и на пару десятков лет желающие разгадать "великую тайну" переводились.