Фуршет с трагическим финалом

– Он что, садист? – осторожно поинтересовалась Лариса.

– Скорее это она мазохистка, – рассудительно заметил Григорьич.

– И вообще у этого Арнольда целый набор плеточек, розг, цепей, наручников, – немного погодя добавил он. – Есть даже ошейник с вилкой.

– Это как? – снова проявила интерес Лариса.

– Очень просто – ошейник подключается в электрическую сеть, ну и, короче, тот, на кого он надет, испытывает незабываемые ощущения.

Бандит по прозвищу Барсук мерзко хохотнул.

– То есть его бьет током? – решил уточнить Вован.

– Да, – подтвердил Барсук. – Ну, конечно, не таким, каким можно убить, но тоже весьма конкретным.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Лариса.

– А мы все знаем, – безапелляционно заявил Григорьич, который уже клюкал носом в тарелку.

Лариса начала опасаться, что пьяных бандитов переклинит, и они примут, что называется, эмоциональное решение в отношении ее персоны, чего, понятное дело, ей совершенно не хотелось. Однако неожиданно Григорьич, собрав остатки разума, привстал со стула и крикнул ожидавшему в соседней комнате водителю:

– Отвезешь ее в город!

Обратное путешествие Ларисы проходило с элементами конспирации. На глаза ей была надета повязка и сняли ее только тогда, когда машина остановилась на троллейбусной остановке на окраине города.

Глава 5

У Оли Сироткиной поехала крыша на почве бурного романа в стенах психиатрической больницы, где она имела несчастье проходить практику, будучи студенткой медицинского института. Роман случился с заслуженным врачом, уважаемым в городе специалистом-психиатром Романом Абрамовичем Гантваргом.

Собственно, врач и сам был, скажем так, не совсем нормальным – общеизвестно, что, общаясь постоянно с «уехавшими» пациентами, у медиков тоже слегка сносит крышу. Так получилось и с Гантваргом. То ему слышались ночью голоса, то чудились инопланетяне, то еще чего-нибудь из ряда вон выходящее. Человеком, однако, он был интересным, умел себя подать, да и внешностью бог не обидел.

Молоденькой практикантке, серой мышке Оле Сироткиной, которую бог, напротив, решил в плане внешности не жалеть – лунообразное лицо, косящий глаз и неровные зубы – Гантварг казался тогда мужским идеалом. Роман Абрамович все это увидел и без труда соблазнил Олю. Связь проистекала в стенах больницы и для врача была, собственно, очередным служебным адюльтером. Но не для Оли. Она уже строила планы типа выйти замуж, любить до гроба… В общем. плела себе романтические кружева мечтаний на полную катушку.

А Гантварг в перерывах между любовными утехами рассказывал ей всякую всячину из бредней пациентов, добавлял кое-что из своих собственных видений. так что для несформировавшейся в ту пору личности Оли все это было очень впечатлительно. И когда практика закончилась и Гантварг сделал Оле ручкой, девушка восприняла это очень драматично. Она желала продолжения, приходила к Гантваргу, подкарауливала его около дома, и Роман Абрамович был вынужден поступить грубо – он накричал на нее и запугал. Запугал талантливо, используя тот шизофренически!] бред, которого в изобилии наслышался от пациентов.

С мужем у Оли тоже не сложилось. Человеком он был простым и не понимал, о чем супруга периодически говорит с ним. А говорила она о разных недоступных его примитивному мышлению вещах – все больше о воздействии каких-то сил, о какой-то таинственной организации, которая владеет судьбами люден через какие-то неведомые технические приборы. Азастав как-то Олю с соседом, вообще развелся с ней. Ей, правда, в тот момент виделось, что она с мужем – то есть сосед якобы надел маску мужа. И что и сосед, и муж тоже являются членами этой самой организации.

В общем, крыша поехала у бедной Оли окончательно. Положение усугубилось тем, что простой человек – муж перед тем, как уйти, основательно ее поколотил. Конечно, как могло быть иначе – ведь сосед для него и был соседом, а не членом организации, воздействующей на население посредством техники.

А адюльтер и оказался адюльтером – вернее, нет, он и слов-то таких мудреных не знал, а знал только, что бл..ушкой хорошей оказалась его жена, и все.

Кончилось все печально. Мама Оли, видя прогрессирующую болезнь дочери – а доктора признали ее неизлечимой, – быстренько переоформила права на дочку Оли, свою внучку, на себя. То есть лишила Сироткину родительских прав. И у Оли осталась масса свободного времени и однокомнатная квартира, чего ей в принципе было достаточно. Она стала посещать различные эзотерические кружки, где с большим или меньшим пониманием относились к ее бреду, поскольку собирались там в основном такие же персонажи, представлявшие собой яркий психопатологический материал.