G.O.G.R. (СИ)

И тут в ночи раздались два выстрела. Артерран отбросил Гопникова в сторону, мгновенно пригнулся, пропустив обе пули над собой, и снова прыгнул — теперь уже к Эмме, которая и стреляла в него. Она выстрелила ещё раз, но Артерран снова пригнулся, а потом — молниеносным движением выбил из её тонких рук пистолет. Гопников лежал на земле по соседству с лужей, а выбитый у Эммы пистолет по счастливой случайности плюхнулся прямо туда, в эту лужу, обрызгав Гопникова застоявшейся водой. Гопников не мешкая ни минуты, выхватил его и принялся с неким остервенением палить в Артеррана, пытаясь, если не застрелить его, то хотя бы дать Эмме уйти. Кажется, он всё же, пару раз попал в него — Артерран взвизгнул, выпустил чуть живую Эмму и исчез в темноте.

Выронив опустевший пистолет, Гопников поспешил на помощь Эмме, которая бессильно лежала в траве и тихо кашляла в кулак. Он помог ей встать, она вся дрожала, никак не могла откашляться, шаталась на ногах.

— Нужно… выйти… к дороге, — едва выдавила Эмма, подавляя этот мучительный кашель. — Там… машина…

Наверное, она испытала сильный стресс — так она была слаба. Гопников перекинул её дрожащую руку через собственную шею и повёл в поросшую ковылём и редкими деревьями неизвестность. За те годы, пока он работал, а вернее, прозябал на базе «Наташенька» — Гопников ни разу не покидал её пределов и даже не представлял, где тут может быть дорога.

Они брели наугад. Гопников уже чувствовал жажду и голод, а вокруг лишь высились деревья. Степь сменилась лесом. Вообще, в лесу бывают ягоды, орехи… Но на улице стоял апрель — какие ягоды?? Голодная смерть…

Эмма успокаивалась, она уже могла идти сама. Она шла и рассказывала Гопникову о том, как всё школьное детство мечтала о биологии, открытии новых форм жизни, исследованиях в диких джунглях. Как она с отличием окончила институт, одна из первых получила распределение… Крайне неудачное распределение: вместо исследований и перспектив — в категорию пушечного мяса для проклятых разведок и безумных учёных…

В своё школьное детство Гопников мечтал примерно о том же: открытия, исследования, Нобелевская премия… Он почти что всё это получил: не доставало только Нобелевской премии, однако, попал «под раздачу» точно так же, как несчастная Эмма. И тоже стал таким же пушечным мясом.

Они углубились в некий лес — тёмный в ночи, шелестящий древесными листьями, звенящий ночными насекомыми, преграждающий путь массами бурелома. Эмма спотыкалась, даже падала иногда, а Гопников видел всё, до былиночки — таким необычным талантом наградило его невкусное зелье Генриха Артеррана. Да, Генрих Артерран, видать, тоже попробовал что-либо из своих запасов, и кажется, не одно…

— Смотрите! — Эмма дёрнула Гопникова за рукав и развеяла все его мысли.

Гопников повернул голову в ту сторону, куда она показывала, и увидел, что лес поредел, и сквозь ветки деревьев виднеется автострада. Казалось бы, пора радоваться, кричать «Ура», выскакивать на проезжую часть становиться в «позу креста» и ловить первую попавшуюся машину… Но — нет, не выйдет. Автострада убегала в неизвестные дали тихой и тёмной лентой. Ни машинки не проехало за то долгое время, пока Гопников и Эмма брели по асфальту шоссе туда, куда посчитали «вперёд». Да, тут же глухая глушь, редко кто проезжает… Может быть, наверное и так, что за день никто не проедет… А тем более — ночью.

Гопников редко ходил пешком: страдал одышкой, сердчишко пошаливало, ведь уже далеко не мальчик. Однако теперь, после Артеррановского зелья, он даже не заметил и не почувствовал того расстояния, которое они с Эммой прошли — так легко стало ему ходить. Да, кажется, Генрих Артерран добился успеха в исследованиях. А вот Гопников, которого специально отправили следить за ходом проекта, не узнал даже, что же такое «прототип». Он мог бы узнать — когда Эмма провела его в лабораторию Артеррана, он мог бы выпросить у неё, чтобы она показала ему прототип. Но он упёрся рогом в эти дурацкие пробирки с «гадостью». Хлебнул из одной — и всё, стало уже не до прототипа…

Ночь была тихая, поэтому рокот мотора автомобиля, который внезапно возник на дороге, Эмма и Гопников услышали ещё до того, как из-за далёкого поворота показался свет фар. Эмма застопорилась на месте и дёрнула Гопникова за рукав. Он даже услышал, как она взвизгнула:

— Мы спасены!

Хотя Эмма молчала — она только так подумала: «Мы спасены».

Машина приблизилась — «Запорожец» — определила Эмма. А Гопников со своим «новым зрением» увидел, что он оранжевого цвета.

Снедаемые желанием жить и спастись, они оба выскочили на середину шоссе и перекрыли оранжевому «Запорожцу» путь. Водителю, завидевшему в свете фар двух человек с поднятыми руками, ничего больше не оставалось, кроме как нажать на тормоз и застопорить машину.

— Чего? — водитель не стал покидать кабину, а только опустил стекло. Он был не очень молод, и на голове его красовалась лёгкая хлопчатая фуражка.

— Не подвезёте до города? — взмолилась Эмма, подскочив к машине.