Гадкая ночь

Профессор пошатываясь добрался до окна, толкнул створки и сделал глубокий вдох, уставившись невидящим взглядом на белый сверкающий пейзаж.

Швейцарец будет здесь вечером.

Зачем он, Ролан, сказал, что у Гюстава грипп? Почему не гастрит? Безумие какое-то…

Вдруг мальчик проговорится, что не видел никакого врача? Все время, пока он писал книгу, Ролан Лабарт воображал себя Гиртманом. Он стал им. Ходил по улицам Тулузы и разглядывал женщин, как делал бы швейцарец, и чувствовал себя сильным, могущественным, жестоким, беспощадным. Бред! Идиотизм! Пустые слова! Боялся ли он? Еще как! Швейцарец – не фантазия, а проклятая реальность, вторгшаяся в его жизнь.

Ролан вспомнил их первую встречу в книжном магазине, в Тулузе. Он должен был подписывать книгу, но за полчаса к нему никто не подошел, а потом вдруг появился один читатель. На вопрос «кому?» мужчина ответил: «Юлиану». Лабарт рассмеялся, но собеседник невозмутимо изучал его через стекла очков, и по спине профессора пробежал холодок.

Он собирался сесть в свою машину на втором уровне подземного паркинга Жан-Жорес, когда из темного угла материализовался читатель, напугав его до полусмерти.

– Нельзя так подкрадываться к людям!

– Вы допустили ошибку на странице сто пятьдесят три, – сказал Гиртман. – Все было не так.

Лабарт сразу понял, что перед ним не обманщик и не самозванец, а настоящий Юлиан Гиртман.

– Это вы? – пролепетал он.

– Не бойтесь. Книга получилась хорошая. В противном случае вам следовало бы меня опасаться.

Ролан хотел просто рассмеяться, но попытка вышла жалкая.

– Я… Я… Я не знаю, что сказать… Это такое великое… счастье.

Он поднял глаза, чтобы взглянуть в лицо собеседнику. Ему казалось, что тот нависает над ним, а Гиртман просто был намного выше. Швейцарец протянул ему телефон:

– Держите. Мы скоро увидимся. Главное – никому ничего не говорите.

Но Лабарт, конечно же, рассказал Авроре, у них никогда не было друг от друга секретов.

– Я хочу с ним встретиться, – немедленно потребовала она.

…Он вышел из-за стола, но на первом этаже жену не нашел; услышал голоса, поднялся наверх и увидел Гюстава и Аврору в ванной малыша.

– Ему все хуже, – сказала она, протирая мальчику лоб влажной губкой. – Температура поднимается.

Не может быть!

– Я общался с Гиртманом.

– Ты сам ему написал? – изумилась женщина.

– Нет! Конечно, нет; он вышел на связь, не знаю почему. Хочет видеть сына!

– Что?

– Он будет здесь сегодня вечером!

– Что именно ты ему сказал?

– Гюстав заболел гриппом…

– Но почему гриппом?

– Не знаю! Пришло в тот момент в голову, вот и ляпнул… Он хотел знать, был ли врач.

Аврора бросила незаметный взгляд на мальчика и спросила, понизив голос:

– И ты?..

– Подтвердил.

Она побледнела, повернулась к Гюставу – тот смотрел печально и устало, был на грани слез, но полон нежности и доверия, и эта бессердечная женщина, возможно впервые в жизни, испытала воистину человеческое чувство вины.

Аврора погладила малыша по щеке и, подчиняясь незнакомому доселе импульсу, крепко прижала его к себе. Больше всего на свете ей сейчас хотелось завыть в голос.

– Не бойся, любимый, все будет хорошо. Обязательно будет… Нужно срочно везти его в больницу, – решила она.

– Ты права… как всегда.

* * *

– Выходят, – сообщила Кирстен.

Сервас подошел к окну.

– Ты только посмотри, как они закутали Гюстава. Мальчик плохо выглядит, даже отсюда заметно.

Она протянула Мартену бинокль.

– Он сегодня не был в школе…

Сервас беспокоился все сильнее. Лабарт вернулся из аптеки три часа назад (конечно, если он ездил именно туда). Гюставу стало хуже, это очевидно. Сыщик отдал бы все на свете, лишь бы узнать, чем болен мальчик. Он предпочитал ясность – она способна если не победить страх, то хотя бы держать его в узде.

Майор смотрел, как жена Лабарта усаживает Гюстава на заднее сиденье. Она укрыла ему ноги пледом, погладила по волосам. Ролан покосился на отель и сел за руль.

– Как поступим? – спросила Кирстен.

Сервас принял решение мгновенно.

– Пусть едут. Они уже настороже, а на этих дорогах сразу нас заметят. В любом случае ты не в форме, так что будем ждать.

– Уверен?

– Да.

Ответ прозвучал убежденно, но хотелось Мартену одного – бросить все, прыгнуть за руль и следовать за Лабартами. Неизвестность убьет его. Куда они везут Гюстава? Плевать на супругов-извращенцев, даже на Юлиана Гиртмана плевать. Гюстав – вот кто для него важен. Почему я так тревожусь, если он не мой сын?

* * *

Аврора сидела сзади, обнимая Гюстава. Она оделась в первые попавшиеся брюки и свитер и в машине почти сразу замерзла. Завернутый в плед мальчик тоже не переставал дрожать.

– Решил нас заморозить? – рявкнула она в спину мужу.

Роман молча поставил обогрев на максимум, не сводя глаз с коварной дороги.

Миновав виражи, он выехал на широкое заснеженное шоссе, свернул к Сен-Мартену и ускорился.

– Меня сейчас вырвет, – сказал мальчик.

* * *

Доктор Франк Вассар отдыхал в ординаторской, когда за ним пришла дежурная медсестра.

– Привезли мальчика с неукротимой рвотой.