Гайдебуровский старик

– Я не понимаю вас, Аристарх Модестович. Что вранье?

– Вообще все, – я обвел рукой антикварную лавку. – И тарелки Шереметьева, и зонт от Гашека. И чемодан Менделеева, и часы почти что от Андерсена, ну, его друга. Может, только ручка Ржешевского правда. Такое трудно придумать. Впрочем, нет. Все, все вранье. И все, все ненастоящее. И даже я…

– Зачем вы так, – Дина присела передо мной на корточки. – Вам же лучше знать, что это не подделка.

– Никто этого не знает, Дина, никто. Мне иногда кажется, что все, все в мире подделка. Не только эти вещи. А все. И наши чувства. И если нет чувств – тоже подделка. И луна на небе подделка. И снег. И этот город ненастоящий. И его фонари. И его машины. И регулировщик на дороге тоже фикция. И подснежники зимой – это не правда. И весной тоже. Все, все подделка. Весь наш мир подделка. И все мы. Все понарошку. Но где-то, возможно, есть настоящий мир. И настоящая жизнь. А это… Это всего лишь репетиция. Репетиция спектакля под названием жизнь. Кто-то на главных ролях, кто-то на второстепенных. Кто-то справиться с ролью, а кто-то нет. Кто раньше вылетит из спектакля. Кто доиграет до конца. А потом спектакль понарошку закончится. И возможно, начнется по-настоящему. И каждый уже станет собой. И чувства его станут настоящими. И бесчувствие. Кто что заслужил, играя в спектакле. Какое количество аплодисментов. Но мы об этом никогда не узнаем. Пока не умрем. И не узнаем, на самом ли деле существует настоящий мир. Пока не умрем. Ад и рай. И почему все так этого боятся? Если каждый из нас на земле, хоть раз в жизни, но пережил или переживет обязательно и рай, и ад. И, пожалуй, в гораздо большей, обостренной степени. В том, другом мире, возможно, все гораздо проще и безопаснее.

Я произнес свой более чем удручающий монолог. И только тогда увидел, что Дина плачет. Опустив свою голову мне на колени. Я погладил ее по длинным пышным волосам, как маленькую. На большее я не имел права. Хотя все права, по сути, у меня были. Но я не был настоящим. Я был понарошку.

– Знаете, Аристарх Модестович, – Дина подняла заплаканное лицо. – Перед новым годом часто такие мысли бывают. Грустные. И, кажется, все напрасно, что было. И что будет – тоже будет напрасным. Перед новым годом. Это очень похоже, как и перед днем рождения. Эти праздники так сравнимы. Потому что только в детстве они бывают по-настоящему веселыми и долгожданными. Потому что только в детстве все не напрасно. И всего дожидаешься, чего ждешь. И все настоящее… Я вас понимаю, Аристарх Модестович.

– Это уже хорошо, Дина. Хоть мы такие разные, вернее, в разной возрастной категории.

– Для понимания возраст не имеет значения.

Мы замолчали. Я по старой привычке (вернее, по старой привычке настоящего антиквара) заглянул за окно. Снег кружился, вальсировал. И ему прохожие уже не мешали. Прохожие ждали поскорее стать на год старее. На улице заметно поредело. И только неугомонные машины по-прежнему носились. Машины не думают о том, как побыстрее отпраздновать старость. Они вообще не думают. Хотя тоже старятся. И ломаются. И ржавеют. Впрочем, как и все мы.

Вдруг я заметил промелькнувший силуэт. Я сощурился. Кто-то явно подглядывал в мое окно. Кто-то явно хотел подсмотреть за моим праздником. Ну, безусловно! Кто же еще! Я отчетливо разглядел Косульку. Ее любопытство не знало предела. Впрочем, любой бы на ее месте захотел узнать, для кого сумасшедший старик скупил все цветы. Я дружелюбно махнул Косульке рукой.

Вскоре она топталась на моем пороге, стряхивая снег с кривых сапожек. В своих руках она держала огромную плетеную корзину, в которую недавно сгрузила подснежники, как падчерица из сказки. Теперь корзина была полна еды. И мне это пришлось по вкусу.

– Так сказать, от нашего стола – вашему! – Косулька покраснела, видимо, осознавая свое неуемное любопытство. Но ее носик при этом лез во все щели, чтобы увидеть, кто сидит в кресле. Но с порога было плохо видно. Плетеное кресло было огромным. И маленькая Дина буквально утонула в нем с головой.

– Благодарю, это такая щедрость, такое великодушие, – я продолжал бояться Косульку. Но при этом раскинул руки в стороны, яко бы для излияния чувств. Я должен был огородить Дину.

– Ну что вы, любезный! Как не поздравить такого многоуважаемого соседа. Можно сказать, долгожителя. Грех, да и только. К тому же и в магазин вы не ходите. Вот только сегодня цветы и купили. А к чему, спрашивается? Все, все у вас в цветах. Красиво… Но цветами не накушаешься. Мы же не травоядные, – хихикнула Косулька, довольная своей шуткой. – А в вашем возрасте нужно правильно питаться. Разумно. Диета – прежде всего.

Я не подпускал ее близко к Дине. Ей не обязательно было знать, кто у меня в гостях. Но благодарно принял дары. Они были кстати. И легонечко пытался придвинуть Косульку к выходу. Но она сопротивлялась до последнего.