Гайдебуровский старик

– Знаете, Аристарх Модестович, – сказала мне Дина. – Вот эти старые вещи, и этот Новый год, словно он тоже долго-долго пролежал в сундуке. И мы только сегодня открыли сундук и отпустили его на свободу. Кажется, сейчас начнется маскарад. Вам так не кажется? Маска, маска, кто вы?

Я вздрогнул. Кто я? И машинально схватился за бороду. Кто я на самом деле, мне кажется, я уже стал забывать. И это к лучшему.

– Это не так. Я не маска, Дина. Я настоящий. Я просто старик антиквар.

– Тогда, маска, маска, вы мне рады?

– А это так. Очень, очень рад. Очень рад.

Дина закружилась в чарующем вихре вальса Глинки. Маленькая, черноволосая, черноглазая, так похожая на цыганочку. Ей не хватало праздничного платья. И я открыл старый шкаф из дуба работы Карла Хельбига, декорированный маленькой ширмой ручной работы.

– Это платье фрейлины. Оно пунцовое. Такой цвет удивительно подходит к вашим черным волосам, Дина. Этот наряд для придворных дам был установлен особым законом аж около 200 лет назад. Для каждого чина – свой цвет. Теперь все цвета перепутаны. Может, оно и к лучшему. Видите, вот здесь бархатное верхнее платье с откидными рукавами с разрезом, который открывает белую юбку. Правда юбка пожелтела от старости. Но все равно платье выглядит еще очень красиво. Примерьте.

Дина мгновенно скрылась за ширмой.

Она меняла наряды, головные уборы, бижутерию и драгоценности. Перед моими глазами пробегали века. Вальсы, мазурки, полонезы. Танго, фокстроты, квикстепы. И Дина в каждом веке была гармонична. И наверно, в каждом веке смогла бы жить. И ее любили бы в каждом веке. И все-таки мне думалось, что я бы смог любить ее сильнее всех. Не смотря на наш циничный, бесчувственный и не любвеобильный век.

Удивительно, но за целую ночь мы так и не узнали друг друга. Они ничего не рассказывала о себе. Впрочем, я и не спрашивал. И о себе не рассказывал. Она не задавала вопросы. Мы говорили о времени, в котором приходилось жить вещам, окружавшим нас. Но не о людях. О людях мы как-то не думали. Как не думали о себе. Помню, только однажды Дина спросила:

– Аристарх Модестович, а вот если бы… Если бы вам предложили отдать все это, – она худенькой рукой обвела мою лавку, где находились драгоценные антики, – Ну, как бы расплатиться, чтобы вернуть молодость. Вы бы в один миг вдруг стали бедным, бездомным, голодным… Но молодым. Вы бы согласились?

Согласился бы я? Уже не знаю. В моих силах было в один миг вернуть молодость и завоевать Дину. И вновь стать бедным, голодным, бездомным. Нужен бы я ей был тогда? И завоевал ли? И что бы мы вдвоем делали? И не превратилась ли бы она в Тасю? И не пилила ли бы меня по утрам? И не подсчитывала проворно копейки? И не научилась ли бы подпирать руки в боки, искоса поглядывая на пустое место, где должен стоять кухонный комбайн. Но так и не стоял. Потому что мы его не купили. Я содрогнулся. Словно от холода. Хуже всего – я был бы не просто молодым и нищим, я бы был за решеткой. Мне не нравился Динин вопрос. Ответ я на него знал. Но Дине ответил другое.

– Возможно, Дина. Но только для того, чтобы завоевать вас.

– Но, если я не в счет. Тогда… неужели вам просто не хочется стать молодым?

– Знаешь, Дина, поверишь ли ты мне. Но я думаю, мало ли кто хотел бы повторной жизни. Честное слово, мало кто. От нее устаешь. И в ней много теряешь. И печалей в ней гораздо больше. И отчаянья. И ошибок. Даже если ты не очень беден и голоден. Все равно устаешь. Да и люди приедаются, и события, и вещи. И вновь жить, зная, что неизбежно состаришься, и неизбежно умрешь… От этой философии устаешь тоже. Может быть, если бы вернуть отдельные счастливые мгновения… И то зачем? Чтобы вновь увидеть родителей, зная, что их потеряем снова? И вновь переживать эти потери? Или вернуть любовь? Зачем? Повторная любовь это уже не любовь. Все это имело бы смысл, если бы мы ничего не помнили, что было с нами. И опять же тогда все бессмысленно. Что мы знаем тогда о счастливых мгновеньях? Мы не сможем даже узнать любимых людей. Это будут уже новые люди. И кто знает, вдруг мы уже бежим по кругу в сотый, тысячный раз? Меняясь судьбами и перетасовываясь, как карты. Где нет начала и нет конца. Как не знаешь, где кончается небо и где начинается земля. Разве не так? Но это тема не для Нового года. А для новой жизни. А новую жизнь мы еще праздновать не научились. У нее нет даты. Так что давай выпьем, Дина. Пока что за Новый год.

Мы вновь подняли бокалы с шампанским. И все равно это была самая счастливая Новогодняя ночь в моей жизни. У меня слипались глаза. Похоже, утра я так и не дождусь. Я был стариком, которому трудно выдержать ночь. Но это к лучшему. Утром всегда все по-другому. А часы я переводить не хочу. Пусть продлиться эта волшебная ночь. Даже если я половину ее просплю. Лишь бы подольше не наступало утро. Я уснул прямо в кресле, так и не дождавшись рассвета. И мне снилась и снилась эта волшебная ночь. Вернее ее продолжение.