Гайдзин. Том 2

– Доброе утро, сэр Уильям, рада видеть вас в добром здравии, и миссия тоже не пострадала. Доброе утро, милый. – Ее улыбка расцвела еще шире. Она взяла Джейми под руку, благоразумно воздержавшись от поцелуя, который мог показаться нескромным, хотя ей очень хотелось поцеловать его – он выглядел таким красивым в обгоревшей одежде, лицо небритое, хмурое и измученное тревогой, но ничего, что не вылечил бы горячий суп, бокал подогретого виски и глубокий сон.

По дороге сюда, где она нашла его, многие рассказывали ей, как храбро он вел себя ночью. Сама она б[о]льшую часть ночи провела успокаивая миссис Ланкчерч и миссис Свонн, чьи супруги вместе с другими торговцами собрались в фактории Струана, где разливали меж страждущими сатанинское зелье, как ее матушка называла все спиртные напитки – правда, не в присутствии отца, – смазывали и перевязывали ожоги или отводили раненых к Хоугу и Бэбкотту, которые развернули полевые госпиталя как можно ближе к наиболее пострадавшим местам.

– Ты выглядишь прекрасно, Джейми, просто совсем выбился из сил.

– Не больше, чем другие.

Понимая, что о нем забыли, и испытывая изрядную зависть, сэр Уильям поднял арапник, прощаясь.

– До встречи, Джейми. Мисс Морин.

Они проводили его взглядом. Джейми с удовольствием ощущал руку Морин и ее близость. В один миг все его горе и опасения за будущее вдруг взмыли на поверхность, и он повернулся и обнял ее с полной мерой своего отчаяния. Ее тело словно растаяло, она прижалась к нему, такая счастливая, и стала ждать, передавая ему часть своей силы.

Со временем он почувствовал, что его разум оживает, мужество возвращается и вместе с ним ощущение, что здесь его дом и его жизнь.

– Благослови тебя Господь, я не могу в это поверить, но ты снова вернула меня к жизни, благослови тебя Господь. – Тут он вспомнил Тесс и те пять тысяч, которые Морин вытянула из нее, услышал, как Морин говорит: «Завтра все будет не так плохо», и радость взорвалась в его груди. – Клянусь Богом, Искорка, – воскликнул он, снова прижимая ее к себе, – ты права! Мы живы, нам повезло, все будет прекрасно, и все это благодаря тебе!

– П[о]лно, дружок, не преувеличивай, – сказала она с чуть заметной улыбкой, пряча лицо у него на плече, не отпуская его пока от себя. – Я здесь ни при чем. – Это промысел Божий, думала она, это Его особый дар нам, женщинам, как Его дар мужчинам заключается в том, что они делают то же самое для женщин в особые моменты. – Это просто жизнь. – Она сказала «жизнь», когда могла бы сказать «любовь», но не сделала этого, хотя и была абсолютно уверена, что именно любовь всему причиной.

– Я горжусь тобой, девочка. Прошлой ночью ты была великолепна.

– Ладно-ладно, только я вообще ничего не делала. Пойдем, тебе пора отдохнуть.

– Отдыхать некогда, мне необходимо увидеться с сёей.

– Ты поспишь немного перед собранием, я разбужу тебя и приготовлю чашку чая. Ты можешь воспользоваться моей кроватью, Альберт говорит, что это наша комната до тех пор, пока она нам нужна, и я вышвырну из нее любого.

Улыбаясь, несмотря на совершенное изнеможение, он спросил:

– А ты-то что будешь делать?

Она обняла его.

– Буду держать тебя за руку и расскажу тебе сказку перед сном. Пошли.

Тайрер открыл глаза и очутился в аду, каждая кость болела, каждый вздох раздирал грудь, глаза жгло огнем, кожа пылала. В едкой, дымной тьме он разглядел над собой японские лица без тел, два лица, их губы кривились в злобной усмешке – вот-вот они вытащат свои вилы и снова начнут мучить его. Одно лицо придвинулось ближе. Он отшатнулся и вскрикнул от боли. Сквозь туман он услышал сначала по-японски, затем по-английски:

– Тайра-сама, просыпаца, васа нет опасный!

Туман, окутывавший его сознание, рассеялся.

– Накама?

– Да. Васа нет опасный.

Теперь он видел, что свет исходил от масляной лампы, сами они находились, как ему показалось, в какой-то пещере, и Накама улыбался ему. Как и то, второе лицо. Сайто! Родственник Накамы, тот, который интересовался кораблями… Нет, это не Накама, это Хирага, убийца!

Он рывком сел и упал спиной на стену подземного хода, головная боль на секунду ослепила его, он зашелся в приступе кашля, желчь и мерзкий привкус дыма подступили к самому горлу, и его вырвало. Когда в желудке больше ничего не осталось и спазм прошел, он почувствовал, как к его губам поднесли чашку. Он жадно выпил ледяную воду, слегка поперхнувшись.

– Прошу прощения, – пробормотал он. Хирага снова обернул одеяло вокруг его спального кимоно. – Спасибо.