Гала и Элюар. Счастливый соперник Сальвадора Дали

— Ты меня любишь? — вдруг спросил Поль.

Ей бы ответить: «Нет, утке нет. Поздно спрашивать о любви. Я хочу умереть». Но она ответила, как он и ожидал:

— Да, Поль. Я люблю тебя.

— Ты веришь, что мы сможем вновь стать счастливыми?

Она кивнула и отвела взгляд. Выжженный солнцем пейзаж наводил на нее еще большую тоску.

— Да не хмурься ты так, Гала. Будет весело. Собралась интересная компания: Магриты, Гоэманс, Бунюэль. Да и сам Дали — преинтереснейший типаж. Уверяю тебя, мы хорошо проведем время. Тем более сухой воздух и морские купания очень полезны и для нас с тобой, и для Сесиль.

— Я что-то сказала против? Райский семейный отдых — я об этом и не мечтала, — ответила она, и Поль успокоился, несмотря на тон, которым она произнесла эти слова. Ей хотелось настроить себя на необходимость смирения, а он в очередной раз показал, какую трудную задачу она взяла на себя.

Позже, когда они устроились в деревенской гостинице «Мирамар» и она, скинув с отяжелевших от долгой дороги ног туфли, босиком подошла к окну, чтобы насладиться пейзажем, Поль вновь задал тот же вопрос:

— Гала, моя Галочка, ты меня любишь?

И тут она осознала, что ей не по силам будет продолжать играть страстную влюбленность. И одновременно к ней пришла уверенность, что в этих суровых местах, где царствует испепеляющее солнце, ей проще будет уйти. Уйти навсегда. Не броситься со скалы, как Гайяр, самоубийство — тягчайший из грехов, а оступиться и, не удержав равновесие, разбиться о скалы. Она представила себе высокую каменистую стену утеса, поросшую кустарником и жесткой травой, на вершине которого можно было бы гулять. Надо устроить так, чтобы Сесиль с Полем уехали, а она с кем-нибудь поднялась наверх. И там… Нужно сделать так, чтобы она погибла. Как это произойдет, она не могла представить в деталях, но уже видела своим мысленным взором, как ее тело летит вниз, а упав, разбивается, разлетается на куски; претерпев короткую боль, она навсегда избавится от нескончаемой душевной муки.

Страх вдруг сковал все ее члены, и она еле сдержала себя, чтобы не закричать. И тут же, приложив руки к бешено стучащему сердцу, стала успокаивать себя: нет, не сейчас, не сегодня, когда-нибудь… Но раз она решила покончить со всем на свете, она сможет без ропота принимать многословие мужа, его назойливые приставания. Если ее конец предрешен и это лишь вопрос времени, то она оставит о себе лишь приятные воспоминания. На время она станет той Гала, какой он хочет ее видеть.

Когда ночью они легли в постель, он попросил:

— Гала, сделай так, как только ты можешь, — и, окунув руку в ее волосы, стал клонить ее голову. Она нырнула меж его расставленных ног и ласкала его, целовала, баловала… и ей это доставляло удовольствие, ведь она знала — ее конец близок.

Отдыхая после любви, он обнял ее и заговорил:

— Дорогая моя Гала, я люблю тебя бесконечно. Я не верю в жизнь, верю только в тебя. Тот мир, что принадлежит мне и неотделим от смерти, доступен мне, только если я вхожу в него вместе с тобой. Я существую лишь в твоих объятиях. Меня призывают твои глаза, твоя грудь, твои колена, меж них я никогда не угасну. Все остальное — величайшее убожество, способное лишь обратиться в прах…

Она уже не слушала его. Слишком много слов было сказано им, слишком много. Он же не хотел услышать ее.

* * *

Не сегодня, — сказала она самой себе, глядя на сверкающую гладь моря. — Пройдет день, два… Может, в сентябре или ноябре? Небо затянут тучи, пойдут дожди, камни станут скользкими. Она решилась. Вопрос времени, не более того. Как близок горизонт! Вот бы взмахнуть руками и полететь…

Она оглянулась. В нескольких десятках шагов от нее стоял маленький испанец с подкрученными усами и напомаженными бриллиантином волосами. Всю дорогу Поль с восторгом рассказывал ей о странностях Сальвадора Дали, его творчестве, об особой философии, о поклонении Ницше и Эйнштейну. О его участии в съемках более чем неординарного фильма «Андалузский пес». Поль восхищался испанцем, считал его гением. Гала не разделяла этого его восторга перед мальчишкой с внешностью пошлого танцовщика аргентинского танго. Испачканные экскрементами трусы, изображенные им на картине «с такой милой естественностью» — это что, особая одаренность? Скорее можно диагностировать копрофагию. Любитель экскрементов вчера даже не сумел поддержать разговор, только хохотал как сумасшедший. От гениальности до безумства — один шаг?.. Но достаточно ли испанец безумен, чтобы осуществить то, что она задумала?.. Может, именно этот странный мальчишка сможет дать ей освобождение?

Гала сделала движение рукой, будто приветствуя его. Малыш втянул голову в плечи и, согнув ноги в коленях, чуть присел, будто хотел спрятаться. Гала улыбнулась его ребячливому смущению. Похоже, на Дали можно рассчитывать…