Галя

— Это еще новички в городе, — пояснил Ланской. — Старик Власов, бывший товарищ отца, выслужил пенсию, выстроил себе домик и совсем недавно поселился здесь с женой на покое. В настоящее время у них гостит их единственный сын, Николай, которого я и планирую для роли Боби. Что касается княгини, то на эту роль у меня тоже есть одна милейшая особа, мадам Логинова… Таким образом, остается незамещенной одна лишь Малашка, крестьянская девушка. Все же остальные роли, если вы, конечно, согласитесь на нашу с Михаилом Николаевичем покорнейшую просьбу и разрешите Галине Павловне играть, распределены, — склонился перед Таларовой Ланской.

— Ну, полно, Маша, не упрямься, доставь ты и нам, и Гале раз в жизни удовольствие. Не пропадет твое варенье и соленье, досмотрит кухарка, да и Галя же никуда не денется. Наконец мы с Борисом Владимировичем беремся за нее ягоды почистить, чтобы работа не застаивалась. Согласны? Да? — весело обратился Михаил Николаевич к Ланскому, который все больше и больше ему нравился.

— С величайшим удовольствием! — искренне подтвердил тот.

— Ну, так кланяйтесь, и я тоже. Маша, бьем челом: не расстраивай спектакля! Честью просим, нет — взбунтуемся: откажемся играть, и кончено, — добродушно грозит Таларов. — Не будет Гали, не будет и нас.

— Мишель, ты, право, ставишь меня в неловкое положение. Борис Владимирович, у меня язык не поворачивается отказать в просьбе вам, всегда такому милому, но… Ну, так пусть же будут, как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Чтобы Галя играла такую громадную роль, требующую ее постоянного присутствия на репетициях, — а они, конечно, будут в городском клубе, как и сам спектакль, — я не могу согласиться, impossible [76]. Но если вам не хватает исполнительницы на махонькую роль какой-то там Малашки, — с презрением подчеркнула она, — что ж, пусть играет. Думаю, свои несколько слов она и с одной репетиции скажет. Vous voyes [77]

, какой я покладистый человек, — закончила Та ларова.

Своим согласием она чувствовала себя до некоторой степени удовлетворенной: Малашка — пусть, это не Сорванец. Дуняшки, Малашки, Матрешки — это как раз для Гали. Ни на какие дальнейшие уступки Марья Петровна не пошла.

Зато на своем настоял и Михаил Николаевич: после продолжительных обсуждений роль Сорванца была наконец вручена Наде, которая под собой ног не чувствовала от радости: ведь играть ей почти все время придется с «ним», таинственным полузнакомцем.

Роль, которой добивалась Леля, теперь, после замены Боби-Ланского Боби-Власовым, потеряла для нее свою заманчивую прелесть, и девушка примирилась с ролью ученой девицы. Тем более что Сорванец достался сестре, а не этой «противной зазнавшейся выскочке», как она мысленно называла Галю.

— Слушай, Мишель, — на следующее утро за чаем обратилась Марья Петровна к шурину. — Мне, право, очень неприятно, что, едва ты успел приехать, я уже вынуждена коснуться несколько щекотливой темы. Речь идет о Гале. Извини, но мне кажется не совсем приличным твое обращение с ней. Как-никак взрослая девушка, совершенно посторонняя, без роду без племени, служащая в моем доме, и вдруг это «дядя Миша», и твой разговор с ней на «ты»… Когда она была ребенком, и то меня коробила подобная фамильярность с ее стороны: всякая дворовая девчонка смеет вдруг моего шурина «дядей» величать. Теперь же это хоть кого может шокировать. И она так бестактно, неделикатно злоупотребляет твоей добротой! Вчера, например, ваша встреча, этот дикий ее выкрик «дядя Миша!» в присутствии постороннего. Прямо из рук вон что такое! Зазналась девчонка, а ты, по присущей тебе мягкости, не даешь ей отпора. И потом это «ты» в твоих устах, в устах человека не родного, не близкого, извини, но тоже шокирует. Я бы очень и очень просила тебя, Мишель, изменить свое обращение с ней, особенно при посторонних.