Галицко-Волынская Русь

Поначалу ничто не предвещало беды. В декабре 1234 г.[2693] войска галицкого князя подошли к днепровской столице и отбросили полки черниговского князя Михаила Всеволодовича: «Михаилъ же, не стерпевъ, отиде»[2694]. Окрыленные легкой победой Даниил с Владимиром, по выражению М. С. Грушевского, «решили доконать противника»[2695]

: они перешли Днепр и двинулись к Чернигову, «пленячи землю, поимаша грады многы по Десне. Toy же взяша и Хороборъ, и Сосницю, и Сновескь, иныи грады многии». К союзникам присоединился один из черниговских князей Михаил Глебович, и все вместе они подошли к Чернигову[2696]. Далее летопись повествует о «лютом бое», разгоревшемся у стен Чернигова: «Оже и тарань на нь поставиша, меташа бо каменемь полтора перестрела; а камень, якоже можахоу 4 моужа силнии подъяти». Вскоре дело закончилось миром, который, по логике летописца, Владимир и Даниил принудили заключить осажденных, утвердив при этом на черниговском столе своего ставленника Мстислава Глебовича: «Створиша же миръ со Володимеромь и Даниломь Мьстиславъ и Черниговьчи»[2697].

Такова версия событий, представленная Летописцем Даниила Галицкого, пользовавшимся, по мнению исследователей, недошедшей до нас Киевской летописью[2698]

. Версия, надо сказать, крайне недостоверная, автор которой допускает грубое искажение действительности ради своих откровенно апологетических устремлений. В. Т. Пашуто с полным основанием мог назвать его рассказ «весьма тенденциозным повествованием»[2699]. Особенно неубедительно выглядит его концовка: «летопись…, — писал М. С. Грушевский, — в последнем обстоятельстве выражается как-то неопределенно и тем дает понять, что в действительности осада далеко не была так удачна»[2700].

Вызывает недоумение и внезапное исчезновение из поля зрения летописца черниговского князя Михаила Всеволодовича, главного противника Владимира и Даниила. Кроме того, весьма подозрительно выглядит заключение мира не с Михаилом, державшим осажденный Чернигов, а с Мстиславом Глебовичем, который и без того был союзником киевского и галицкого князей, присоединившимся к ним в самом начале похода и, видимо, также участвовавшим в осаде. В этой связи М. С. Грушевский даже предлагал изменить чтение источника: «…может быть вместо Мстислав следует читать Михаил?»[2701]

. Такое изменение встречаем у позднейших летописцев, например, в хронике Феодосия Софоновича (ХVII в.): «Еднакъ же князь Михаилъ и черниговцы учинили примире зь Владимером и зь Данииломъ»[2702].

В распоряжении исследователей есть еще один источник, повествующий о черниговских событиях, более нейтральный и беспристрастный. По сведениям Новгородской Первой летописи: «Поиде князь Володимиръ Рюриковичь съ кыяны и Данило Романовичь с галичаны на Михаила Всеволодича Чермного къ Чернигову, а Изяславъ бежа в Половци; и много воева около Чернигова, и посадъ пожже, а Михаило выступи ис Чернигова; и много пустошивь около Чернигова, поиде опять; и Михаило створивъ прелесть на Даниле и много би галичан и бещисла, Данило же едва уиде; а Володимиръ пришедъ опять, седе в Киеве»[2703]. Это сообщение практически дословно повторяет близкий к новгородскому летописанию Тверской сборник[2704]

.

Интерес новгородского летописца к черниговским делам нельзя назвать случайным, ведь черниговские князья, в том числе и Михаил Всеволодович, принимали активное участие в делах новгородских, особенно в конце 20 — начале 30-х годов XIII в.[2705] Не меньшее внимание в Новгороде было приковано и к Киеву, куда вскоре перебрался новгородский князь Ярослав Всеволодович[2706]. В тесной связи с новгородской летописью находятся сообщения некоторых позднейших источников, яснее представляющие роль черниговского князя Михаила Всеволодовича, полностью замалчиваемую Галицко-Волынской летописью и не столь четко намеченную новгородской. В Густынской летописи читаем: «Князь же Михаил сотвори некую прелесть: изыде из града и поби многое множество галичан, Володимер же, видя сию победу и поразуме, яко уже не одолети ему Михаила, пойде со Данилом Романовичем и сяде в Киеве»[2707].