Галицко-Волынская Русь

Однако условия этого мира, судя по всему, не удовлетворили ни одну, ни другую сторону, так как носили характер вынужденного компромисса. По сообщению Лаврентьевской летописи, после заключения мира со Святополчичем «отиде Володимерь от него, сваривъся на нь много»"[713]. С таким же чувством Мономах, как можно судить по его собственному признанию, начинал поход против Ярослава, «не терпяче злобъ его»[714]. Выходит, усилия киевского князя были потрачены зря. Ярослав, очевидно, также не был удовлетворен договором и не собирался связывать себя его условиями, воспользовавшись для этого подходящим случаем, что незамедлительно привело к возобновлению конфликта. «Ярославець Святополчич, — читаем в Московском великокняжеском своде конца XV в., — отсла от себе жену свою, дщерь Мъстиславлю, внуку Володимерю. Володимер же, слышав се и совокупи воя, лоиде на нь»[715].

Повторения ситуации минувшего года, когда войска Мономаха и его союзников в бесплодной осаде два месяца держали волынскую столицу, на этот раз не произошло. Ярослав Святополчич не смог оказать никакого сопротивления и «бежа… из Володимера в Ляхы»[716]. По версии Ипатьевской летописи, он бежал в Венгрию[717]. Этой последней отдают предпочтение современные исследователи[718]. Нетрудно понять причину этого поступка. В некоторых источниках она недвусмысленно читается в фразе, прибавленной к сообщению о бегстве князя: «…и бояре его и отступиша от него»[719]

. Новым владимирским князем стал Роман Владимирович, один из сыновей Мономаха[720].

Историки справедливо обращают внимание на свидетельство летописи об отступничестве бояр, связывая с этим немаловажным событием бегство Ярослава[721]. Некоторые авторы характеризуют поведение бояр как «измену» своему князю[722] или как «боярский мятеж», начавшийся, «видимо, не без влияния Мономаха»

[723]. Следовать такой интерпретации значило бы неизбежно сводить конфликт лишь к княжеско-боярским отношениям, что неправомерно сужает его социальную основу. В Волынских событиях 1117–1118 гг. наряду с княжескими интересами столкнулись политические интересы общин — владимирской, киевской и др. Это наложило свой отпечаток и на характер летописных известий. В Никоновской летописи вместо бояр, отшатнувшихся от Ярослава, значатся вой: «…а воя его (Ярослава. — А.М.) отступиша от него»[724]. Правы те исследователи, кто видит в этом свидетельство участия в конфликте более широких социальных сил, нежели только княжеско-боярские круги[725]

. Поэтому, гораздо более соответствует исторической действительности вывод о том, что Ярослав был вынужден бежать в чужую страну, «лишившись поддержки владимирской общинны»[726].

Перемена в отношении владимирцев к своему князю Ярославу — от полной поддержки и совместных действий в условиях вражеской осады до фактического изгнания и лишения княжеского стола — не представляет собой ничего необычного. Подобные случаи здесь уже имели место в недалеком прошлом и были обусловлены непосредственной реакцией общины на то, насколько тот или иной князь в понимании «людей» по своим личным качествам соответствовал основным политическим задачам, стоящим перед общиной, насколько успешно он с ними справлялся. В аналогичной ситуации оказался в свое время Давыд Игоревич: пользуясь поначалу доверием и поддержкой владимирцев, он затем лишился этого и должен был бежать из города. «Причина такого нерасположения, — пишет И. Я. Фроянов, — крылась в неумении Давыда Игоревича княжить, принося благо Владимирской волости. Владимирцы, возглавляемые этим князем, не только не восстановили свою власть над Перемышлем и Теребовлем, но и попали в более тесную зависимость от Киева»[727]. С тем же основанием сказанное можно было бы отнести и в адрес Ярослава Святополчича.

Поддержка общиной князя естественным образом означала поддержку и сотрудничество с ним бояр, общинных лидеров, и наоборот. Данное обстоятельство хорошо просматривается в источниках применительно к описываемому нами эпизоду. Когда владимирские бояре («вельможи», по выражению В. Н. Татищева) выступают посредниками на переговорах своего князя с Мономахом и его союзниками, Ярославу удается сохранить за собой владимирский стол[728], что, видимо, и вызвало досаду Мономаха. О важной и подчас решающей роли бояр, выражающих волю общины в урегулировании княжеских конфликтов, красноречиво свидетельствует уже отмечавшийся нами случай, когда вмешательство киевского духовенства и бояр заставляет Мономаха и его союзников отказаться от намерения лишить Святополка Изяславича киевского стола и пойти на примирение с ним[729].