Ган Исландец

Оглушенный Орденеръ едва успѣлъ прійти въ себя, какъ уже разбойникъ размахивалъ другимъ обломкомъ. Раздраженный при видѣ такой подлой обороны, молодой человѣкъ устремился на малорослаго, высоко поднявъ саблю, съ намѣреніемъ измѣнить бой, но огромная глыба, вращаясь въ тяжелой мрачной атмосферѣ пещеры, встрѣтила на пути своемъ хрупкій обнаженный клинокъ. Сабля сломилась какъ кусокъ стекла и звѣрскій хохотъ чудовища огласилъ подземные своды.

Орденеръ былъ обезоруженъ.

— Хочешь ты передъ смертью просить о чемъ Бога или дьявола, — закричалъ разбойникъ.

Глаза его сверкали зловѣщимъ огнемъ, всѣ мускулы напряглись отъ яростной радости, и съ нетерпѣливымъ воемъ кинулся онъ за топоромъ, валявшимся на землѣ въ складкахъ плаща…

Бѣдная Этель!

Вдругъ отдаленный ревъ послышался снаружи пещеры. Чудовище остановилось. Ревъ усиливался; человѣческіе крики смѣшивались съ жалобнымъ рычаньемъ медвѣдя. Разбойникъ прислушался. Жалобный вой продолжался. Разбойникъ схватилъ поспѣшно топоръ и кинулся, не на Орденера, но въ одну изъ трещинъ, о которыхъ мы говорили, и черезъ которыя проникалъ дневной свѣтъ.

Изумленный такимъ оборотомъ дѣла, Орденеръ тоже бросился за нимъ къ этой природной двери и увидалъ на ближайшей прогалинѣ громаднаго бѣлаго медвѣдя, окруженнаго семью охотниками; среди нихъ, какъ ему показалось, онъ узналъ Кеннибола, наканунѣ удивившаго его своими словами.

Орденеръ обернулся. Разбойника не было уже въ пещерѣ, а снаружи доносились страшные крики:

— Фріендъ! Фріендъ! Я съ тобой! Я здѣсь!

XXX

Полкъ мункгольмскихъ стрѣлковъ стройно двигался по ущельямъ, находящимся между Дронтгеймомъ и Сконгеномъ. Онъ то извивался вдоль русла потока, причемъ непрерывная цѣпь истоковъ ползла по оврагамъ, подобно длинной змѣѣ, чешуя которой сверкаетъ на солнцѣ; то спиралью взбирался на гору, походившую тогда на тріумфальную колонну, уставленную бронзовымъ войскомъ.

Солдаты маршировали, опустивъ оружіе въ плащахъ на распашку, съ недовольнымъ, скучающимъ видомъ, такъ какъ эти достойные люди любятъ только сраженіе или отдыхъ. Грубыя шуточки, старыя остроты, забавлявшія ихъ вчера, не веселили ихъ теперь: погода была холодная, небо пасмурно. Хохотъ рѣдко слышался въ строю и поднимался развѣ, когда маркитантка неловко сваливалась съ своей клячи, или жестяной котелъ катился со скалы на скалу въ глубину пропасти.

Чтобы развлечься отъ скуки, нагоняемой дорогой, молодой датскій баронъ, поручикъ Рандмеръ подошелъ къ старому капитану Лори.

Капитанъ шелъ въ мрачномъ молчании тяжелой, но твердой поступью; поручикъ ловко помахивалъ хлыстомъ, сорваннымъ въ кустарникѣ, росшемъ по сторонамъ дороги.

— Ну, капитанъ, что это съ вами? Никакъ вамъ взгрустнулось?

— Вѣроятно, есть о чемъ, — отвѣтилъ старый офицеръ не поднимая головы.

— Э, полноте хмуриться. Посмотрите на меня: развѣ я печаленъ? А между тѣмъ побьюсь объ закладъ, мое горе не легче вашего.

— Врядъ-ли, баронъ Рандмеръ. Я потерялъ все мое имущество, все мое сокровище.

— Капитанъ Лори, наше горе одинаково, пятнадцать дней тому назадъ я проигралъ поручику Альберику мой прекрасный родовой замокъ съ помѣстьями. Я разорился въ конецъ, а между тѣмъ, какъ видите, веселъ по прежнему.

Капитанъ отвѣтилъ грустнымъ тономъ:

— Поручикъ, вы потеряли только вашъ прекрасный замокъ, я же лишился собаки.

При этомъ отвѣтѣ молодой человѣкъ оставался въ нерѣшимости, смѣяться ему или сожалѣть.

— Послушайте, капитанъ, — началъ онъ: — я лишился замка…

Капитанъ перебилъ его:

— Такъ что-же изъ этого? Завтра вы выиграете другой.

— Да, но и вы найдете другую собаку.

Старикъ покачалъ головой.

— Я найду собаку, но не верну бѣднаго Драка.

Онъ замолчалъ. Крупныя слезы катились изъ его глазъ по грубымъ, загорѣлымъ щекамъ.

— Это былъ мой единственный другъ, — продолжалъ онъ: — я не зналъ ни отца, ни матери, да упокоитъ Богъ ихъ души! Поручикъ, бѣдный Дракъ спасъ мнѣ жизнь в померанскую войну и я назвалъ его въ честь знаменитаго адмирала. Добрая собака, она не измѣняла мнѣ ни въ счастіи, ни въ горѣ. Послѣ сраженія при Огольфанѣ, великій генералъ Шакъ поласкалъ его рукою, говоря: «Славная у тебя собака, сержантъ Лори!» Въ то время я былъ еще сержантомъ.

— А! — перебилъ молодой баронъ, помахивая хлыстикомъ: — Какъ странно, должно быть, быть сержантомъ.

Старый служака не слушалъ его. Повидимому онъ разсуждалъ самъ съ собою и безсвязныя слова срывались съ его языка.

— Бѣдный Дракъ! Сколько разъ здравъ и невредимъ выбирался ты изъ брешей и траншей и для чего же? Чтобы утонуть какъ кошка въ проклятомъ дронтгеймскомъ заливѣ! Бѣдная собака! Мой храбрый другъ! Ты достоинъ былъ умереть вмѣстѣ со мною на полѣ битвы.

— Полноте хныкать, капитанъ, — вскричалъ поручикъ: — завтра, быть можетъ, намъ придется драться.

— Да, — презрительно отвѣтилъ старый капитанъ: — съ достойными врагами!

— А что же, съ разбойниками рудокопами! Съ дьявольскими охотниками!