Ганнибал

Расплывчатое изображение на беззвучной пленке: входит человек в кепке с длинным козырьком, в громоздкой клетчатой куртке и перчатках. Густая борода, усы и темные очки скрывают лицо. Человек поворачивается спиной к камере и аккуратно закрывает за собой дверь.

С минуту покупатель объясняет продавцу, что именно он хочет купить. Затем продавец идет следом за бородатым покупателем к винной стойке, куда не достигает глаз видеокамеры.

Тянутся три долгие минуты. Наконец продавец с покупателем возвращаются в поле зрения камеры. Продавец отирает с бутылки пыль и, прежде чем положить в пакет, заворачивает ее в бумагу со специальной мягкой прокладкой. Покупатель стягивает с руки одну только правую перчатку и платит наличными. Губы продавца движутся, произнося «Спасибо», но покупатель уже повернулся к нему спиной и уходит.

Пауза — несколько секунд. Теперь продавец окликает кого-то — камера не видит кого. На пленке появляется плотного сложения человек. Он сразу же бросается к выходу из магазина.

— Это — хозяин, тот парень, что видел пикап.

— Корделл, можете скопировать этот кусок и увеличить голову покупателя?

— В одну секунду, мистер Верже. Только будет расплывчато.

— Давайте… Он не снял левую перчатку, — сказал Мэйсон. — Вполне может быть, что меня просто кинули с тем рентгеновским снимком, а я за него такую кучу денег отвалил.

— Так Пацци же говорил, что Лектеру этот палец убрали, верно ведь? — сказал Крендлер.

— Да Пацци мог этот палец в собственный зад засунуть, никому верить нельзя. Марго, ты его видела, что скажешь? Это Лектер?

— Так восемнадцать лет прошло, — сказала Марго. — Он всего-то три сеанса со мной провел и просто вставал за своим столом, когда я приходила, никогда по кабинету не ходил. Очень был спокоен, неподвижен. Больше всего я помню его голос.

Голос Корделла произнес в микрофон:

— Мистер Верже, пришел Карло.

От Карло несло свинарником и еще чем-то похуже. Он вошел в комнату, прижимая к груди шляпу, и тошнотворный запах колбасы из хряковины, шедший от его волос, заставил Крендлера резко, через нос, выдохнуть воздух. В знак величайшего уважения сардинский похититель людей целиком втянул в рот кабаний зуб, который жевал.

— Карло, ну-ка взгляни на пленку. Корделл, прокрутите назад, пусть пройдет опять от двери.

— Это тот stronzo сын суки, — произнес Карло, прежде чем субъект на пленке успел сделать четыре шага. — Борода у него новый, но это он так ходит.

— Ты его руки видел, там, в Firenze, Карло?

— Si.

— Пять пальцев на левой или шесть?

— … Пять.

— Ты заколебался.

— Только чтоб вспомнить, как cinque будет по-английски. Пять там было, это точно.

Мэйсон приоткрыл безгубые челюсти, насколько мог, — это означало улыбку.

— Обожаю! Это он носит перчатку, пытаясь сохранить соответствие собственному описанию, вроде у него по-прежнему шесть пальцев, — сказал он.

Вероятно, запах Карло проник в аквариум через воздуходувное устройство. Угорь появился из грота — посмотреть, что происходит, и уже не вернулся туда, все крутил и крутил бесконечные восьмерки по воображаемой ленте Мебиуса, обнажая в дыхании зубы.

— Карло, я думаю, скоро мы со всем этим покончим, — сказал Мэйсон. — Ты, Пьеро и Томмазо — моя самая первая команда. Я вам доверяю, хоть он и побил вас во Флоренции. Я хочу, чтобы вы держали под наблюдением Старлинг целый день накануне ее дня рождения, в самый день рождения и на следующий. Освобождаетесь, когда она спит у себя дома. Я дам вам водителя и фургон.

— Padrone? — произнес Карло.

— Да?

— Я хочу иметь время один на один с dottore, заради моего брата Маттео. Вы сказали, я могу иметь. — Карло перекрестился, упоминая имя умершего брата.

— Я прекрасно понимаю твои чувства, Карло. И глубоко тебе сочувствую. Карло, я хочу, чтобы доктора Лектера скушали в два присеста. В первый вечер пусть свинки пожуют его ступни, а он пусть понаблюдает за этим процессом из-за решетки. И я хочу, чтобы он для этого был в хорошей форме. Ты доставишь его мне в хорошей форме. Никаких ударов по голове, никаких переломов костей, никаких синяков под глазами. Потом он ночку поживет без ступней, ожидая, когда — на следующий день — свинки с ним покончат. Я с ним какое-то время побеседую, а потом ты получишь его в свое распоряжение на целый час, перед последней трапезой. Я только попрошу тебя оставить ему один глаз и чтобы он был в сознании, чтобы мог видеть, как свинки к нему приближаются. Хочу, чтобы он видел их милые физиономии, когда они примутся за его собственную физиономию. Если ты, скажем, решишь лишить его мужских признаков, что ж, это целиком на твое усмотрение, но тогда я хочу, чтобы Корделл остановил кровотечение. И мне нужен фильм.

— А если он истечет кровью там, в загоне, в самый первый раз?

— Не истечет. И за ночь не умрет. В эту ночь он просто будет ждать со съеденными ногами. Корделл проследит за этим и компенсирует потерю жидкости; я так понимаю, он будет всю ночь под внутривенной капельницей, может, двумя.

— Или четырьмя, если понадобится, — произнес в микрофон бестелесный голос Корделла. — Я могу зашить ему культи.