Ганзейцы. Савонарола

— Вы можете пугать меня вашим гневом, синьорина, но не вашими друзьями, — возразил молодой офицер, который сам испытывал на себе очарование её красоты. — Если вы действительно хотите произвести опыт над моим братом, то моё присутствие не будет стеснять вас, потому что завтра с рассветом я уезжаю из Болоньи и, вероятно, не вернусь раньше, чем через год; даже с братом мне придётся проститься сегодня вечером. Он, разумеется, останется здесь, чтобы продолжать свои занятия. Впрочем, признаюсь откровенно, что меня самого до известной степени берёт любопытство, будет ли ваша попытка иметь желаемый успех, так что даже ради этого я не стал бы мешать вам. С другой стороны, едва ли вам удастся долго обманывать моего брата, потому что он наблюдательнее, нежели вы думаете.

Орсола почувствовала упрёк, который заключался в этих словах, и только насмешливо улыбнулась.

Окружавшие её молодые люди были очень удивлены и даже опечалены известием, что Оньибене намерен покинуть Болонью, потому что все любили его за неизменную весёлость. Они наперебой начали расспрашивать его о причине отъезда, вследствие этого разговор принял более серьёзный оборот и общество разделилось на группы.

Оньибене Савонарола сообщил своим друзьям, что его неожиданно назначили в Падую, так как этот город намерен помогать венецианцам в одном спорном вопросе против Милана. В заключение он добавил, что дело может быстро уладиться, хотя, с другой стороны, нет ничего невероятного в том, что оно перейдёт в продолжительную войну.

В это время Ипполит Бентиволио и Орсола отделились от остального общества и вошли в боковую аллею. Он сказал ей взволнованным голосом:

— Уверены ли вы настолько в своём сердце, синьорина, чтобы делать подобную попытку? Обещайте мне, что ваша шутка с Джироламо не перейдёт в привязанность; я не могу допустить мысли, чтобы вы отдали своё сердце другому человеку, прежде чем я осмелюсь спросить вас: не может ли оно принадлежать мне?

Красивой и тщеславной девушке стоило опять большого труда сдержать торжествующую улыбку, но предательский румянец против воли выступил на её щеках.

— Никакие соперники не опасны для вас, — прошептала она, протянув Бентиволио свою руку, которую он поцеловал с пылкостью первой любви.

Он не решался идти дальше этих намёков, так как ему было известно, что его родители имели в виду совсем иные планы. Кантарелли хотя и принадлежали к знатному роду Болоньи, но издавна было в обычае, что господствующие фамилии города искали родства с царствующими домами. Тяжёлая борьба предстояла Ипполиту в том случае, если бы он вздумал последовать своей привязанности к Орсоле, и если в известные минуты он готов был преодолеть все препятствия, то вслед за тем на него нападало раздумье и он останавливался на полдороге. Орсола была достаточно умна, чтобы понимать своё положение; она знала, что нужна большая выдержка со стороны Бентиволио, чтобы он мог соединиться с нею, поэтому она решилась употребить все средства, чтобы раздуть его страсть до высшей степени. Борьба с равнодушием Джироламо Савонаролы казалась ей одним из самых верных средств для достижения заветной цели, но она хотела осторожно приступить к делу из боязни помешать успеху излишней поспешностью.

Когда опять возобновилась игра, Джироламо беспрекословно согласился участвовать в ней, так как, несмотря на серьёзное направление ума, в нём сохранилось много детской непринуждённой весёлости. Он не был красивым молодым человеком в обыкновенном смысле этого слова; его наружность не представляла особой привлекательности для женщин. Это обстоятельство, вместе с искренним увлечением наукой, оградило его от многих соблазнов и опасностей, которых не избежали другие юноши его лет. Мать и младшие сёстры были единственные женские существа, к которым он чувствовал сердечную привязанность; только с ними находился он в близких отношениях, если не считать нескольких благочестивых родственниц и приятельниц их дома. Мать его была также набожная женщина и в том же духе воспитала своих детей. Джироламо не находил удовольствия в обществе молодых девушек, так как сознавал, что не особенно нравится им; он не умел обходиться с ними и не мог придумать темы разговора, которая, по его мнению, могла бы представить для них какой-либо интерес.

У него было также мало друзей среди его сверстников, но с этими немногими лицами он был в наилучших отношениях; они относились к нему с глубоким уважением, сознавая его нравственное превосходство над ними. Старший брат его Оньибене всегда был для него приятным собеседником, но их натуры были настолько различны, что они плохо понимали друг друга.