Ганзейцы. Савонарола

С этими словами она сошла с церковной паперти и, свернув в соседнюю улицу, занялась разглядыванием прохожих с таким весёлым и беззаботным видом, как будто бы с нею не случилось ничего особенного.

Савонарола с трудом добрался домой, так как он едва различал дорогу под влиянием давящей мысли, что он сделался теперь посмешищем людей. Он чувствовал себя таким несчастным, отверженным и одиноким, что ему даже не приходило в голову, что во всём виновата одна Орсола. Даже теперь он готов был оправдать её и считать себя тщеславным глупцом, так как его незлобивое сердце не могло допустить мысли об обмане.

Оньибене застал его сидящим неподвижно, с глазами, устремлёнными в одну точку, и тотчас же догадался, что у него было неприятное объяснение с Орсолой. Поэтому Оньибене был в сильной нерешимости: сообщить ли брату о своей неожиданной встрече с Ипполитом Бентиволио, который несколько минут тому назад рассказал ему с весёлым смехом о неудачной любви Джироламо и добавил, что получил премилую записку от обворожительной Орсолы. Молодая девушка извещала его, что сегодня она избавлена от строгого надзора матери и если он придёт после обедни в общественный сад, то ничто не помешает их свиданию.

Сначала Джироламо отвечал упорным молчанием на все вопросы брата и только после его настойчивых просьб настолько собрался с силами, что мог передать ему результат своего объяснения с Орсолой. Он приписывал себе всю вину и старался представить в возможно лучшем свете личность молодой девушки. Но это ещё больше раздражало Оньибене, так что он сразу решился разочаровать своего брата, чтобы у него не оставалось никакого сомнения относительно коварства Орсолы.

Он пригласил его немедленно следовать за собою и при этом взял с него честное слово, что он постарается сохранить хладнокровие и ни в коем случае не прибегнет к насилию относительно себя или кого-либо другого.

Затем Оньибене повёл своего брата в обширный сад, некогда принадлежавший дому Бентиволио, но который уже несколько лет тому назад сделался общественным достоянием и служил местом прогулки для публики. Оба брата осторожно крались вдоль аллей величественных пиний и платанов, красивых акаций и высоких лавров; Оньибене постоянно оглядывался по сторонам в надежде увидеть влюблённую пару, составлявшую цель его поисков.

Они дошли до отдалённой части сада, где был небольшой пруд, окаймлённый группами деревьев и цветочными клумбами. Здесь в уединённом месте за изгородью из роз и лавров, Оньибене увидел на скамье молодого Бентиволио, сидящего рядом с Орсолой Кантарелли.

Влюблённые вели оживлённый разговор и были настолько поглощены им, что оба брата незаметно подошли на такое близкое расстояние, что могли расслышать каждое их слово.

— Я всё-таки чувствую к нему некоторое сожаление, — сказала Орсола. — Он никогда не разгорячился бы до такой степени, если бы не был ослеплён страстью. Но для меня это вопрос чести. Если бы мне не удалось довести его до прямого объяснения, то меня могли бы упрекнуть в пустом хвастовстве, а это так же невыгодно для нас, женщин, как для рыцаря, который хвалится заранее, что совершит геройский подвиг.

— Не беспокойся об этом, моя дорогая, — возразил Ипполит, — не велика беда, если пострадает его самолюбие и немного поболит сердце. Вольно этому безумцу вообразить себе, что ты можешь полюбить его, когда у него нет ни одного качества, которое даёт молодому человеку право рассчитывать на любовь молодой девушки. Разве у него нет глаз и ушей, что он не замечает, кто его соперник? Бентиволио никому не уступит своего места, а тем более школьнику, который возится со своими книгами и не умеет владеть оружием.

При этих словах вблизи послышался дикий крик. Влюблённые вскочили в испуге, Орсола прижалась к груди Бентиволио. В следующую минуту Джироламо, раздвинув ветки кустов, одним прыжком очутился перед ними, с бледным искажённым лицом. Вместе с ним появился его брат, который делал напрасные усилия, чтобы удержать его. Ипполит Бентиволио обнажил шпагу и сделал шаг вперёд.

— Вот поведение, вполне достойное мужчины! — воскликнул он с презрительной насмешкой. — Что может быть лучше, как подкараулить соперника из засады и внезапно напасть на него! Так всегда поступают рыцари! Не мешало бы хорошенько проучить вас, как это делают с трусами.

Джироламо не помнил себя от ярости и, сжав кулаки, бросился на своего противника. Но Оньибене оттолкнул его и сказал Ипполиту: